Боги, Герои, Мужчины. Архетипы мужественности

«Его кровная мать. Это земная женщина, которая является его родной матерью с всей ее человеческой уникальностью, с характерными для нее чертами характера и индивидуальными особенностями.

Его материнский комплекс. Он полностью сосредоточен во внутреннем мире мужчины. В нем скрывается регрессивное стремление к тому, чтобы снова стать ребенком и по-прежнему зависеть от матери. В материнском комплексе каждого мужчины можно обнаружить и скрытую надежду на неудачу, и замаскированное желание потерпеть поражение, и подспудное любопытство, возникающее при виде смерти или несчастных случаев, и постоянное и непреклонное требование заботы и ласки. Этот комплекс воистину отравляет всю мужскую психологию.

Его архетип матери. <…> Это проявление в человеке женской части божественного начала, его доли, поступающей из вселенского рога изобилия. <…> Для нас всегда он связан с надежностью, подкреплением и поддержкой» [124].

Когда они перемешиваются между собой (а изначально, естественно, они вообще связаны), возникают проблемы.

«Если мужчина не отличает реальную мать от материнского комплекса, то вследствие регрессивной природы последнего он будет постоянно осыпать упреками свою собственную мать: в ней он будет видеть ведьму, которая только и делает, что старается его погубить. Ненависть к матери или к женщине, которая ее заменяет, вызванная регрессивным материнским комплексом, — очень характерная черта, присутствующая у многих молодых людей» [125].

Или:

«Если мужчина смешивает внутренний материнский образ с архетипом матери, он будет видеть в матери богиню, которая его оберегает, и ожидать от нее защиты, ибо именно такой является главная функция материнского архетипа. Он будет предъявлять чрезмерные, доходящие до смешного, претензии к материнскому аспекту окружающего его мира и требовать от него обеспечить ему безмятежное существование без малейших собственных усилий» [126].

Возможен и другой вариант последнего смешения: мужчина может устанавливать сыновне-материнские отношения с божеством, которому поклоняется. Почитатели Реи-Кибелы оскопляли себя в танце и надевали женскую одежду, чтобы уподобиться ей. Христианские рыцари, после своих зверств в крестовых походах, верили в милосердие Девы Марии. Современные трансвеститы поклоняются современным женским идолам и копируют известные женские стандарты красоты.

Бог Дионис вновь довольно необычно для греческого бога разрешает эту проблему [127]. Он выводит свою мать из мира мертвых, дает ей новое имя и делает богиней, как и он сам. Обычно это трактуют как разделение кровной, реальной матери и материнского комплекса, существующего в бессознательном. Он выводит свою мать наружу, к сознательному, и видит ее такой, какая она есть. При этом он делает ее богиней, то есть выделяет ей вполне определенное важное место в своем сознании, — можно сказать, входит в осознанный контакт со своим материнским архетипом.

Конечно, мужчина-Дионис может спускаться в Подземный мир совсем не за этим и надолго «зависать» там — в тяжелом алкоголизме, привязанности к наркотикам, депрессии, фантазиям о смерти. Чаще всего это означает непрохождение первого этапа развития, повторное к нему возвращение. Тогда человек вновь растворяется в бессознательном, в лоне своей матери, как Всеблагой, так и Ужасной. Он остается вместе с ней в Подземном мире.

ПРИЗНАНИЕ НА ОЛИМПЕ

Основным требованием Диониса было признание его сыном своего отца-Зевса и богом. Он этого добился. Люди стали его почитать, а боги зауважали. Гестия уступила ему свое место: ведь олимпийских богов должно было быть двенадцать. Это символизирует включение архетипа Диониса в систему Эго-сознания. На этом этапе человеку нужно уметь не только контролировать себя, но и «отпускать», отдаваться течению, «все бросать и бежать в горы», «отрываться». Это не внезапный бунт титанов или других малосознательных сил, не приступ эмоций и чувств, с которыми человек не может справиться, и не тот случай, когда он делает в таком состоянии то, чего потом сам не может никак объяснить. Это своеобразная контролируемая спонтанность. Научившись этому, мужчина-Дионис может реализовать свое «безумство», скажем, в творчестве или просто достаточно безопасным для себя и окружающих способом. Получение своего места на Олимпе может быть и более откровенной метафорой социального признания — когда люди принимают то, что дает и показывает им творческий мужчина-Дионис.