Боги и чудовища

Нет. Боже, нет. В этом не было ничего постыдного. Грудь сдавило сильнее при этом слове – стало слишком тесно, не хватало места, чтобы сдержать бушующие эмоции. Я не мог бы описать их, кроме того, как они ощущались – того, как ощущалась она.

– С тобой я чувствую себя… правильно. Цельно.

Дрожь пробежала по моей спине от такого признания. От правды. Кожу покалывало в предвкушении. Возможно, Лу всхлипнула, выдохнув мое имя. И когда она кончила, кончил и я. Лу схватила меня за плечо. Я схватил ее за колено. Мы неотрывно смотрели друг на друга, содрогаясь в унисон. И когда я обмяк на ней – опустошенный, – Лу коснулась своими губами моих. На этот раз нежно. Осторожно. С надеждой. Ее подбородок задрожал. Не говоря ни слова, я заключил ее в объятия, крепко прижимая к себе.

Лу казалась такой сильной после событий на берегу. Такой жесткой и непреклонной. Невосприимчивой к боли или ранам. Но здесь – после того, как она разбилась, разбилась под моим пристальным взглядом, – она казалась хрупкой, как стекло. Нет, не стекло.

Моя жена.

Я не помнил этого. Воспоминания исчезли, оставив во мне огромную пустоту. В моем разуме. В моем сердце.

Нет, я не помнил.

Но теперь хотел вспомнить.

Чрево зверя

Лу

На третье утро с рассветом мы оказались в водах Цезарина.

Жан-Люк вцепился в штурвал крепче, чем стоило бы, взволнованно постукивая пальцами.

– Добром все это не кончится.

Он бросил взгляд на меня и Рида, стоявшего позади у борта. Рид держался особняком с того первого дня в каюте, говорил мало и часто хмурился. Я ожидала подобного. Рида не интересовали мимолетные интрижки. Все, что между нами произошло на том столе, что-то значило для него.

Он просто не знал, что именно.

Когда Рид думал, что никто не видит его, я замечала, как он хмурит брови и качает головой, словно ведет безмолвный разговор сам с собой. Временами его лицо даже искажалось от боли. Я не смела думать почему – не смела надеяться – и вспоминала лишь о том, что он сам дал мне. Рид сказал мало, но его слова были бесценны.

«С тобой я чувствую себя… правильно. Цельно».

Несмотря на сильный холод, от этого воспоминания по телу у меня разлилось тепло.

Его слова не были окончательным решением – ни в коем случае, – но хоть каким-то решением они были. В ту минуту Рид выбрал меня. И с тех пор он выбирал стоять рядом со мной, спать рядом со мной, слушать, когда я говорю. Когда вчера Рид, хмурый и смущенный, предложил мне остатки своей еды, Бо даже вызвался выплатить Селии свой долг.

Все это больше походило на сон, чем на реальность.

И я держалась за этот сон изо всех сил.

– Когда мы пришвартуемся, глава порта вызовет гвардию короля, – сказал Жан-Люк, – а те, в свою очередь, предупредят шассеров. Я прикажу проводить меня в замок, чтобы попросить аудиенции у его величества. Он согласится, как только узнает, кого я поймал.

Селия вскинула шприц.

– В городе Лу и Рид будут притворяться, что обездвижены.

– Их все равно нужно связать. – Обращаясь к Бо, Жан-Люк добавил: – Как и вас, ваше высочество.

– Когда родители Селии приедут за ней в порт, я проскользну под их экипаж. – Коко посмотрела на город вдали. Все еще маленький и едва различимый, он с каждым мгновением становился все больше. – Я буду с Клодом и остальными в «Левиафане», ждать вашего сигнала.

Рид возвышался позади меня, я чувствовала его тепло и уверенность. Всякий раз, когда мы обсуждали, что делать, его лицо выражало необыкновенное спокойствие. Как будто он перестал размышлять о хаосе, суматохе и своих эмоциях. Я тихо хихикнула, прикрыв рот. Умеет же человек отгораживаться от собственных чувств.

– Когда нас запрут в подземелье, Коко отвлечет внимание шассеров, – сказал Рид. – Жан попросит гвардию вмешаться и сменит их на посту.

– Я вытащу нас всех магией из темницы, – продолжила я, – и мадам Лабелль тоже. Бо и Жан-Люк незаметно выведут нас из замка по туннелям.

Жан-Люк выглядел взволнованным.

– Огюст знает о туннелях.

– Он не знает их так, как я, – мрачно сказал Бо. – Я вытащу нас оттуда.

Жан-Люк посмотрел на нас с Ридом, по-прежнему нервно постукивая по штурвалу.

– Между походом в замок и заключением в темницу еще много чего произойдет. Вы же это понимаете, да?

«Добром все это не кончится».

– Да. – Не в первый раз перед глазами у меня возникло лицо Эстель, искаженное мукой. Ее обмякшее тело. Сапогом по щеке и кулаком по голове. Быстро возникли и другие лица, перешептывания. «Вьера Бушен сбежала, когда они попытались сжечь их с женой – на этот раз не огнем, а кислотой. В качестве эксперимента». И… – Полагаю, его величество питает слабость к крысам.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить вас, но…

– Все должно выглядеть достоверно, – закончил за него Рид твердым голосом. – Мы все должны сыграть правдоподобно.

Жан-Люк кивнул.

– Будет больно.