Боги и демоны Древней Индии. Мифы из края Брахмы, Вишну и Шивы

Джив-агни, огонь, который оживляет разумных существ.

Однако огонь жадности охватывает все эфирные огни. Огонь жадности — это тот огонь, который я решил не уничтожать.

Я просто проявляюсь в сердцах тех, кто пытается покончить с ним сам.

АДИ-ЙОГ

Парвати:

— Шива, кто среди йогов величайший из всех?

Шива:

— Кала (время), поскольку оно выравнивает само существование.

Парвати:

— А кто более велик, чем Кала?

Шива:

— Яма (смерть), поскольку каждая вселенная умирает и возрождается.

Парвати:

— И нет никого более великого, чем Яма?

Шива:

— Манас (разум), поскольку именно в нем все это существует.

Потому тот, кто может преобразовать ум, и есть величайший йог.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЗВУКОВ, ОДИН ИЗГНАННИК

Танец Шивы излучал такую ауру, что не только Кайласа⁹⁶, но и небесная обитель Сварга⁹⁷ сияла подобно солнцу.

Мудрец Брихаспати⁹⁸, великий мастер ударных инструментов, попытался поддерживать ритм танца блаженства Шивы. Это была не тандава⁹⁹, а просто проявление любви Шивы к природе; его экстаз и тапас возмущали космос, порождая завораживающие движения.

Погруженный в транс, который, возможно, возник в пространстве творения Махат¹⁰⁰, Шива танцевал, разгоняясь все быстрее и быстрее.

Энергия была настолько мощной, что все вокруг начало разрушаться. Даже сияние умирающих звезд, горящих необычайным светом, казалось слабым.

Только боги стихий, которые закрыли глаза и медитировали, могли видеть это величественное представление, устроенное Шивой.

Брихаспати стало сложно не отставать от ритма. Его руки сбились, потеряли мелодию; усталый и измученный, он сдался.

Он думал, что теперь, без ритма, который можно было бы поддерживать, Шива немного замедлится. Но вскоре стало понятно, что это не так.

Танец Шивы стал только яростнее и великолепнее. Звезды теперь кружились вокруг него, создавая цвета, которые могла видеть только Ума, Земля.

Это удивило мудреца. «Как он все еще танцует без всякого ритма?» — поразился он.

Он спросил:

— Шива, Владыка Владык, под какой ритм ты танцуешь? Никакого боя нет, я не слышу даже слабейшего удара.

Любопытство охватило мудреца.

Голос Шивы эхом отозвался в сердце Брихаспати:

— Я по-прежнему танцую под ритм, который доносится издалека. Я слышу его даже в медитации; он чист и блаженен.

Брихаспати посмотрел вдаль, в места за Сваргой, и тогда он увидел его.

Высокий худощавый мужчина, одетый в простую одежду, но с манерами небожителя, сидел в одиночестве на шмашане¹⁰¹, увлеченно отбивая ритм на своем инструменте — необычном предмете, сделанном, казалось, из костей древнейших существ.

Тоскливое стремление его было глубоко, как будто он хотел встретиться со своим отцом, которого, как знал Брихаспати, больше не было.

Даже Брихаспати был зачарован этим откровением.

Шива снова заговорил:

— Равана¹⁰², дитя мое, иди ко мне и играй в Обители богов.

Равана сказал, склонив голову в почтении:

— О Асурешвара¹⁰³, мне там не рады: я демон. Брихаспати и другие боги запретили мне играть там. Потому я творю здесь, среди мертвых, ибо они ближе к тебе, и они уходят под музыку, что ширится и крепнет, покидая этот материальный мир.

Я всегда надеялся, что через них моя музыка дойдет до тебя.

Услышав это, Шива заключил Равану в объятия и приветствовал его в Обители богов.

И Равана заиграл с таким пылом, что в танце Шива вместил все мирские существа в свое сердце и стал Пашупати — повелителем существ.

По мере продвижения тала¹⁰⁴ Шива воплотился в мириадах руп, которые разошлись по поясам времени, поглощая манвантары и многие кальпы¹⁰⁵.

Он настолько погрузился в блаженство, что сыграл на своем маха-дамру¹⁰⁶ четырнадцать раз, и так возникли четырнадцать текстов музыки — четырнадцать звуков¹⁰⁷.

Из них семь были подарены человеческому миру, а остальные могут быть услышаны только животными и природой. Хотя, если прислушиваться внимательно, эти звуки может уловить и смертный.

Благодаря музыке Равана нашел отца, а Шива, приняв Равану, отбросил все предубеждения о том, кто может создавать музыку, а кто не может.

— Когда ты играешь музыку для себя, с любовью в сердце, она всегда дойдет до меня. Я буду танцевать под нее, и Вселенная обогатится, — с этими словами Шива, благословенный, растворился в звездах цвета индиго, которые призывали его на другой танец.

И для Раваны, и для Брихаспати осталось загадкой, кто будет поддерживать этот ритм.

ФЛЕЙТА

— Почему ты играешь на флейте, Кришна? — спросили баньяновые деревья и цветы календулы.

Кришна:

— Потому что это «воздушный» инструмент, на котором играют дыханием. Но тогда чье же дыхание мы вдыхаем в эту свирель? Деревьев или того воздуха, который они поглощают и отдают обратно?

Или оно от Ваю, ветра, который пронизывает все существа? От влюбленных, что существуют в дыхании друг друга? Или от йогов, все существование которых в наблюдении за дыханием? Только ли воздух есть в этом выдохе? Или в нем есть и солнечный свет? Может быть, даже дождь и аромат земли?

О величественное дерево, мой друг, это наши вдохи и выдохи, связывающие меня и тебя. Я сам всего лишь флейта.