Боги и касты языческой Руси

Теория эта, разрекламированная её создателями и нашедшая отражение в ряде популярных изданий (включая, увы, книги талантливого исторического романиста М.В. Семёновой), не подтверждается источниками и даже прямо им противоречит.

Об этом, впрочем, подробно рассказано в Приложении 2.

Гораздо убедительнее сопоставление Велеса/Волоса с волхвами. Предположение о взаимозаменяемости Хорса и Волоса/ Велеса было выдвинуто ещё А.А. Потебней.

Он, кроме сходства пар «Перун-Хоре» в поздних источниках и «Перун-Волос» в договорах, обратил внимание и на Кърта из хорутанских преданий, к которому попадают усопшие — а в балтийской мифологии Велес, Велс, Вялнис связан именно с загробным миром. В последнее время обратил внимание на близость положения этих Божеств и И.Н. Данилевский.

Речь, конечно не идёт о том, что Хорс и Велес/Волос — одно и то же Божество. Скорее Они соотносятся как Вишну и Индра. Подмена Индры Упендрой в Тримурти и Панчадэватте произошла не без влияния событий V века до и последовавшего затем тысячелетнего торжества буддизма.

Тогда цари-махараджи шли во главе религиозных преобразований, именно из царской среды вышел главный революционер — царевич Гаутама Шакьямуни, вошедший в историю как Будда. И император Ашока, сделавший буддизм государственной религией, был царём. Вернув былое влияние благодаря деятельности Шанкары, брахманы должны были постараться, чтоб подобное не повторялось — и, возможно, с этого времени в Тримурти и Панчадэватте место властного и грозного ведического Громовержца с его неразлучной палицей-ваджрой и полной чашей хмельной сомы занимает рафинированный «просвещённый монарх», не растающийся с украшениями, гирляндами и ароматными притираниями.

Для замены Велеса/Волоса Хорсом причины были схожие, но, скажем так, зеркально отражённые.

На юге Руси, где влияние жрецов было слабей, его воплощением должен был стать не столь же властный и свирепый оборотень Велес/Волос, Бог мертвецов и зверей, а светозарный, «хороший» Даждьбог Хорс,[53] чья деятельность была не шаманской волшбой, а упорядоченным ритуалом (сравни — «хоровод»).

Впрочем, не будем забывать и о загробном могуществе хорутанского Кърта, двойника Хорса, и о слове «хоровина» — шкура, — напоминающем одновременно по звучанию Хорса, а по смыслу — «волохатого» Владыку бородатых и волосатых волхвов, зверей и оборотней. Превращение всё же не было полным.

Стрибог

Хмелен победным зноем

Стрибог упился боем,

И воет: «Успокоим,

На дне любовь сокроем!

Морское дно, покоем

И жёнам будь, и воям!»

Сергей Городецкий. «Стрибог»

Вот об этом Божестве известно не в пример меньше, чем о прочих. Самую чуточку побольше, чем о самом загадочном из перечня летописного — пресловутом Семарьгле, от которого вообще, кроме имени, ровно ничего не осталось.

От Стрибога осталось ещё кое-что: «Се ветри, Стрибожи внуци, веють съ моря стрелами на храбрыя плъкы Игоревы». В освещении этой строчки имя Бога уже начинает приобретать немирное звучание.

Скажем, со стрижом, простором или струёй ассоциаций не вызывает — скорее со стражей, стрелой, острием, стременем, стружием (древнерусское название пики). С древнерусским словом «стрити» — уничтожить.

Моравское «stri» обозначает ветер, но не всякий, а приносящий бурю, непогоду. Тот самый северный ветер, который, по норвежской поговорке, рождает викингов. Под Новгородом расположено село Стрибожь, в Польше — Стшибоги.

У села Воронино Ростовского уезда, согласно местному преданию, находилось капище Стрибога, на котором гадали по внутренностям жертвенных воронон. Ворон — чёрная птица, питающаяся трупами, крик которой, считалось, предвещал несчастье — тоже черта к описанию этого Божества. Поэтому попытки объяснения имени Стрибога как индоевропейского Pater bha-gos — Бога-Отца у М. Вей и Б.А, Рыбакова, или «распространяющего блага» у Р. Якобсона, или, наконец, индо-иранское stri-baga.

Первое слово этого сочетания больше известно нам (благодаря кришнаитам-вайшнавам) в индийском варианте, как «Шри» — святой, благой — в кришнаитских писаниях через слово упоминается «Господь Шри Кришна» («возвышенный, благой Бог») у Р. Пирхеггера и Мартынова (последний в этом качестве противопоставляет Стрибога «злому» Даждь-богу), вызывают, назовём это так, сильнейшие сомнения.

Общий облик «веющего стрелами» впечатления благостного дарителя или степенного патриарха никак не производит. Скорее напоминает как раз Рудру, отца спутников Индры, Марутов. Кстати, «Маруты» дословно и обозначают «веющий с моря».

Вспоминаются также «стригольники» — новгородские смутьяны конца XIV века, учившие людей молиться под открытым небом, исповедоваться Матери Земле и изготовлявшие обереги. В частности, среди изготовленных ими «наузов» фигурирует крест, на обратной стороне которого расположено изображение…ворона!