Боги и касты языческой Руси

Происходил его праздник в первый день Петрова поста. Идол Ярилы по местному преданию стоял на горе рядом с Галичем (Костромским), и там в честь него праздновали трёхдневный праздник в неделю Всех Святых Позднее в Галиче Ярилу изображал старик.

В Суздале, по отражённому в местной летописи сказанию, находился идол «Яруна». В Кинешме Ярилу праздновали на лесной поляне, два дня. В первый день Ярилу встречали, во второй — хоронили.

Похороны Ярилы — обряд, распространённый на территории России и Украины, изображение Ярилы — чучело из соломы или из зелёных ветвей, но кое-где изготавливали Ярилу и Ярилиху[59] из глины — наделенное огромным половым членом (каковой, кстати, кое-где именовался яруном), сжигалось, топилось или закапывалось в гробу — то есть предавалось погребению либо по древним Языческим обычаям, либо уже по-христиански.

Несли «умершего» обыкновенно женщины и девушки, с громким плачем и воплями: «Не встанет он больше! Какой же он был хороший!» Шедшие вслед за «погребальной процессией» мужчины комментировали: «Баба не бреше! Вона знаеть, шо ий солодче меду!» и другими забористыми выражениями. Хоронил чучело Ярилы иногда старик.

Праздники Ярилы были рассредоточены по всей весне и первой половине лета. Причиной этому были христианские праздники пасхального цикла и связанные с ними посты, перепахавшие первую половину года, да простят меня христиане, как свинья огород. Впрочем, масштабы разрушений, как мне кажется, не столь велики, как полагает, например, Л.С. Клейн, видящий и в Масленице обряды, оттеснённые туда с… Купалы.

К таковым он относит, например, сожжение чучела Мары — Богини Зимы и Смерти, полагая, что изначально чучело всё же было мужским и обозначало Ярилу — точнее, Перуна, которого Клейн видит и за этим Языческим Божеством. Но в Индии, скажем, именно весной проводится ритуал утопления в речке изображений Кали — индоарийской Богини, которую можно рассматривать как соответствие Маре.

Впрочем, вернёмся к Яриле.

Если с обрядом его встречи всё более или менее ясно — двадцатые числа апреля — то срок его «похорон» смещался по календарю в разных местностях от Троицы до первого понедельника после Петрова поста (29 июня).

Петров пост, кстати, церковники когда-то ввели исключительно для того, чтоб «накрыть» им буйные празднества в честь Ярилы и Купалы. Вне Руси его не знали и не знают.

Любопытно, что на Вологодчине (почему-то только в ней) об этой стороне Петровского поста помнили, согласно сообщениям этнографов, до XIX века. Впрочем, сейчас дата празднества Ярилы установлена с удовлетворительной точностью.

И это снова заслуга Б.А. Рыбакова. Изучив календарные метки на кувшине из села Ромашки, на речке Рось, относящемся ко временам так называемой Черняховской культуры,[60] к iv веку, академик взял за точку отсчёта изображение колеса с шестью осями — уже известного нам громового символа, предположив, что это — Перунов день 20 июля.

Отсчитав от него двадцать семь дней-зарубок назад, Рыбаков обнаружил два косых креста — символ костров Купалы. Особо отмечена была дата 12 июля, когда Громовержцу выбирали жертвы.

После Перунова дня начинаются жатвы, и заканчиваются в тех краях, где лепили кувшин, седьмого числа августа месяца, что и отмечено на кувшине символическими изображениями двух серпов и снопов. Наконец, на делении, соответствовавшем 4 июня, учёный обнаружил обозначение деревца — и указал, что именно в этот день, по свидетельству A.M. Горького, в Нижнем Новгороде провожали Ярилу, завивая берёзку, и скатывали с горы огненное колесо.

В тот же день, в далеком Вольгасте, в земле поморян, ещё не ставшей германской Померанией, немецкие монахи проповедники Оттон из Бамберга и его спутник Сефрид видели «около четырёх тысяч человек, собравшихся со всей страны. Был какой-то праздник, и мы испугались (к сожалению, не до такой степени, чтобы покинуть славянские земли. — Л.П.), увидев, как безумный народ справлял его играми, сладострастными телодвижениями, песнями и громким криком».

Описание, чуть ли не дословно повторяющее отзывы отечественных церковников о праздненствах в честь Ярилы: «Женам же и девам плескание и плясание, и главам их накивание, устам их неприязненный клич и вопль, всескверные песни, бесовские угодия свершахуся, и хребтом их виляние, и ногам их скакание и топтание;[61] ту же есть мужем и отроком великое прелщение и падение, ту есть на женское и девическое шатание блудное им воззрение, такоже и женам мужатым беззаконное осквернение и девам растление».

Атмосфера таких празднеств великолепно передана замечательным русским поэтом Сергеем Городецким в цикле стихов «Ярь».

В стихотворении «Ярилу славят» описывается стоящий под деревом «дубовый Ярило на палке высокой», у подножия которого «две тёмные глыбы» — идолы Удраса и Барыбы, судя по контексту, воплощения оплодотворения, беременности («А ты, Барыба, оберемени, пустые дни прочь отгони»).