Боги ЯВИ

Серые, словно утренний туман, глаза, гладко выбритое лицо, волевой, с глубокой ямочкой подбородок и прямой чуть больше, чем надо, нос. Вот кто сейчас молча созерцал тысячи встречающих. На левом его плече, блистая под лучами солнца, так же, как и сам хозяин, красовался шеврон в форме парящего золотого орла. На правой стороне, подпоясанный золотым широким поясом, висел длинный, тонкий, чуть изогнутый изящный меч. Высший военный состав «Содружества» всегда носил такое украшения на золотом и широком поясе «Славы». Но это был всего лишь декор. Хотя… в умелых руках…

Воин (а это, без сомнения, был воин) окинул взглядом трепещущих от восхищения людей, на секунду замешкался, склонил голову и ударил себя правой рукой в сердце. Его громкий приятный голос прошелестел ветром над площадью, и каждый страждущий в толпе услышал его далёкое звёздное слово. Старанием волхвов, конечно.

– Мир вашему дому, внуки Сварога! – и пятиметровый великан с почтением поклонился безмолвному народу.

Толпа вздрогнула, на миг замерла, а потом истошно во всё своё горло заревела. И грянул гром!

– У р-а! У р-а! У р-а-а-а-а-а!..

Пока молодой командующий спускался по красной дорожке, народ драл до хрипоты глотки. Вверх взмыли тысячи головных уборов, в основном из соломы. Многие в горячих сердцах подкидывали и малых деток, чтобы им (предположительно) было лучше видно, и иногда в тесной толпе даже умудрялись их ловить. Народ ликовал…

Молодой бог неспешно спускался к свободным гражданам Сварожьего Круга. И так было всегда! От самого создания энных миров. Свобода граждан была неприкосновенна! Нельзя лишить человека данной ему от рождения свободы и посадить, как лютого зверя, в клетку! Ну нельзя! Да и лесного дикого зверя нельзя! Можно всегда было его воспитать любовью и лаской из малой соски. Выпороть молодых для дела – это да. Чтобы кривду от правды отличали. Это другое дело. От этого только польза всякому разумному уму. А в клетку… Так поступали только низшие свободные миры, это их метод, иначе повлиять и исправить поведение на разумное они не могли и не умели. Да им и не нужно было. Так они создавали себе «управляемых» рабов. Чем меньше «воспитывали» в юности родители своё чадо, тем более во взрослом, уже зрелом возрасте созданная в тёмных свободных мирах система могла наказать разумного. Лишить его свободы и отправить на каторжные работы и рабский труд на рудники. Клетка ещё никого не исправила. Ну, это у тёмных. У них своя выгода. Тут же прививалось воспитание с довольно малых лет показательной поркой. Секли по голой сраке, больно, обидно, но аккуратно, а главное, эффективно. Приговаривая неразумному любимому чаду – на здоровье!

Командующий стоял перед невысоким (по сравнению с ним) седым стариком в сером, тонком, свисающем до щиколоток платье. Земельные волхвы, мандражируя, быстро разошлись, освобождая широкий круг на каменной площади перед Велесом. Молодёжь тесно забилась в угол, чтобы обошлось без очередной порки и тяжёлого физического труда. В назидание – так говорили волхвы.

Перун молча поднял правую руку к солнцу и направил на гомонящих граждан. Народ сразу стих в каком-то своём, только ему понятном оцепенении. Когда все успокоились и притихли, командор встал на правое колено перед волхвом и крепко обнял старика, расцеловав его по обычаю три раза в белую бороду. Старик так молча стоял с минуту, свесив руки, как плакучая ива ветви. Потом встрепенулся голубем и приобнял за плечи Перуна.

– Ну, здравствуй, учитель… – едва слышно прошептал молодой командующий старику в седые волосы.

– И тебе не хворать, сопля зелёная… – так же тихо прошептал Велес.

– Пердун старый… – услышал в ответ волхв.

– И я рад зреть тебя живым… – старик по-отцовски похлопал Перуна по спине.

Командующий встал и выпрямился во весь рост, весело глянул с озорным огоньком на притихшую толпу. Народ молчал. Лишь изредка из толпы слышались натужные бабские всхлипы, да где-то прожужжал жирный брюхатый шмель.

Гараун смахнул неловко слезу и подал голос внукам Сварога:

– Мёду хмельного Небесному Громовержцу! Аль мы внуки неблагодарные? Аль не рады ему…

Зашумел народ, словно от сна пробудился, зашушукался…

– Рады! Рады! Что ты… Чашу Перуну Громовержцу! Чашу, до краёв полную! – заголосили все.

Недалеко хлопнул открывающийся дубовый бочонок. Юркий мужичок в красной рубахе, перехваченной чёрным поясом, ловко ударил деревянным молотом по пробке, выбив её, окаянную, и двое молодых волхвов подставили под пенный шипящий напиток деревянную чашу в форме речной ладьи, вырезанную мастерами Асгарда для таких случаев из дорогого дерева ореха. Молодняк аккуратно, чтобы не расплескать содержимое, держась за две торчащие по бокам удобные ручки, поднёс сосуд молодому богу, встал напротив него и затих, испуганно таращась на великана.