Боги ЯВИ

Спросишь, как выжил? А так… Утром наступление началось, меня и нашла разведка, под снегом белым. Метрах в ста лежал немецкий оборотень с разорванным горлом, а мертвый Мишка, видно, из последних сил прикрыл меня своим телом и тёплым мехом, спасая от ночного мороза. Так и согрел рядового Громова своей смертью и горячей кровью оборотня. – Град замолчал. Задумался…

Плеснул спирту до краёв в маленький стакан, отставил его в сторону и аккуратно его поджог, макнув сухую веточку в пылающие живые языки костра. Спирт тут же вспыхнул голубым пламенем, превращаясь в миниатюрный вечный огонь.

– Это тебе, брат… – леший ударил себя кулаком в сердце и поставил полыхающий рукотворный мемориал рядом. Градомир разлил еще в три стакана спирта и протянул нам с Федькой. Потом поднялся во весь свой немаленький рост и прошептал в чёрное небо, глядя на огромную жёлтую луну:

– Чтим память вашу, братья мои! – и он одним махом опрокинул обжигающую жидкость себе в горло.

– Чтим… – шёпотом повторил я и тоже махнул.

– Чтим… – Фёдор повторил за нами, сразу окосел и через минуту уже мирно спал. Леший аккуратно накрыл его тёплой курткой. – Хиленький он у нас. Вот так в жизни, Серёга, бывает… – и он оскалился.

– Серёга… ты чего такой хмурый?

– Грустно… – ответил. – Капитана Снежка жалко…

– Грустно – это когда ты от глупости своей кончился. А это за родину! Дело святое… Самопожертвование… Прямая дорога в светлый мир Прави. – Леший вскинул голову на одинокую луну в ночном небе и почесался. – А что Снежка жалко? Погостим у волхва и к нему в гости на плато Путорано отправимся. На север. За полярный. Не век же нам у Гарауна под юбкой прятаться! Давно я у старого в гостях не был. Лет двадцать. Вредный, зараза, стал. Чем старее, тем, говорят, дурнее. Да и с настоящими жителями Сибири тебе, Серёга, пора уже знакомиться…

– Так он жив?! – я даже встрепенулся.

– А что с ним станется… живее всех живых! Мы с ним до самого сердца тёмной Лапландии дошли. Охотились. Или ты думаешь, война в Берлине закончилась? – и он загадочно оскалился.

– Но это уже другая история. В следующий раз расскажу. У нас времени много…

Мне иногда Града очень тяжело понять. Но я как мог старался.

Мы ещё долго тем вечером с ним сидели и многое обсуждали. Я уже собрался уходить и оглянулся на лешего.

– Град… я всё хотел тебя спросить. Да как-то никак… А меня в детстве мама-папа окрестили в церкви православной, когда мне месяц отроду был. Это ничего… Как теперь быть?

Леший повернул в мою сторону свою пьяную морду.

– Запомни, Серёга… и запомни крепко… на всю свою оставшуюся короткую жизнь, – он сверкнул волчьими глазами, – неважно, в кого мы верим… кем мы являемся… и кому молимся… А важно… чью ты сторону принял! Усёк? – Я кивнул, потом икнул.

– Ну, почти понял… – откликнулся я.

И, слегка покачиваясь на ветру, пошёл к маленькой палатке, произведённой китайской народной республикой, где-то там, на востоке, за большим и далёким горизонтом, где я никогда не был.

– Гуд-бай китайцы о-о-о-о, где я не был никогда… о-о-о-о… ла-ла-ла…

Глава 5. Птенец

Неожиданно настало утро. Лучи золотого солнца, весело выглянув из-за горизонта, понемногу стали обласкивать матушку-природу, рассеивая ночной сумрак, стремительно погнав его в сторону запада. От речки потянуло свежестью. Я поёжился. Уже светает. Приподнялся, размял затёкшие ноги, направился к речке. Быстро умылся, стряхивая остатки дремоты, вдохнул полной грудью летний воздух и, стараясь не шуметь, пошёл в сторону спящих друзей. Аккуратно, чтобы никого не разбудить, взял свой, а если быть точнее, Олега, вещмешок, отошёл метров на пятьдесят от дрыхнущих ребят и удобно расположился на небольшом пригорке, предвкушая новые вкусные цацки.

Самоё любимое моё занятия в компьютерных играх было – это мародёрство. Да я и воспринимал окружение пока так, словно попал в чью-то чужую, кем-то созданную реальность. Головой понимаю, что провалился в прошлое, а сердцем пока не могу. Ну не верится мне! Видно, потому и кинулся бездумно на жабу рогатую да на болотного демона. Нет у меня в этом мире инстинкта самосохранения. Всё игрушечки мне. Я положил перед собой копьё.

– Что же ты такое?.. – стал разглядывать чёрный молчаливый наконечник и задумчиво почёсывать лоб.

Млять… от лешего нахватался. Тоже в привычку перенял. Лешие между собой и общались иногда так, вроде тайного языка у них. Человеческая речь не их родной язык. Вот и придумали тёмные, которым людская речь тяжело даётся, между собой знаками информацию передавать, для удобства. Вроде типа международного языка. Особенно молчаливые оборотни бывают. Так сказать, тёмный язык жестов. Почесал шею – жрать охота. У людей тоже такое практикуется, только позабыто давно. Когда другану своему, собутыльнику, показываешь, что пора бы и бухнуть уже, но так, чтобы жена не заметила. И шейку нежно почёсываешь, пора бы и нажраться… Это всё от них пошло, всё тёмные виноваты…