Боги, которые играют в игры

Его нравоучительные беседы о политической обстановке изнуряли не меньше медицинских историй актера, но, к сожалению, создавали часть ежедневных ритуалов санатория. Так как все обитатели острова, включая персонал санатория, были зафиксированы в пространственно-временных координатах регулярным расписанием завтраков, обедов и ужинов, то даже законченный социофоб не смог бы избежать ни ежедневного промывания косточек всех соседей со стороны Анны Павловны, ни ворчания буфетчицы, ни распекания менторским тоном от главврача Ирины Семеновны, ни тошнотворных медицинских подробностей Петра Николаевича.

Практически отключив слух, и невпопад отвечая «Да, безусловно» и «Ну надо же» я дошел с полковником до пристани. Никаких новоприбывших не наблюдалось, однако паром продолжал стоять у берега, словно ожидая кого-то. Я оставил полковника на смотровой площадке у набережной и сбежал вниз, к пристани, чтобы хотя бы у паромщика узнать кто именно приехал к нам и куда делись эти таинственные гости.

Пьяный бородатый паромщик неожиданно встретил меня грубым окриком: «Куда прешь». Ошеломленно остановившись, я смотрел как он активно машет руками и, щедро сдабривая свою речь отборным матом, орет про то, что мне на борт нельзя.

– Да я и не хочу к вам на борт. Я только спросить хотел… – робко начал было я, но паромщик ничего не хотел слушать.

– Ага, знаем мы вашего брата. Не хочет он. Как же. Сиди на берегу, а на борт не лезь. Не тебя жду. Кыш пошел.

Продолжать беседу с грубияном совершенно не хотелось, и я, взглянув снизу-вверх на полковника, наблюдавшего за нашей перепалкой со смотровой площадки, пошел быстрым шагом короткой дорогой, через парк.

У дверей санатория меня встретила группа людей и сотрудников – по местным меркам, целая толпа.

– Вы представляете, какова паршивка! – обратился ко мне актер – заявилась тут. Совершенно беспардонная особа, хочу я вам сказать.

– Вы о ком? Кто-то новый, все таки, приехал, – спросил я?

– Приехала, приехала. Прискакала, – фыркнула медсестра.

– Да шлюха она, шлюха – я вам говорю, – ворвалась в разговор Анна Павловна, подтаскивая собачку поближе, – приехала сюда за мужиками.

Она оглядела окружающих, почему-то остановила взгляд на мне:

– Нет, я категорически не могу допустить, чтобы эта особа морально разлагала наш коллектив, – Анна Павловна почему-то говорила это все персонально мне, – я не пущу вас, туда, пока она не уберется из санатория.

В это время из дверей санатория вышла Ирина Семеновна и уверенной поступью руководителя, которой позавидовал бы любой генерал, подошла к нашей компании:

– Все в порядке, граждане, не волнуйтесь. Все выяснилось. У дамочки … – главврач сделала паузу и с видом победителя оглядела всех, – нет даже Путевки. Так что сейчас я позвоню паромщику, чтобы приехал и забрал ее назад. Она не будет тут жить.

Обитатели санатория радостно зашумели, а я, решив воспользоваться тем, что выпал из центра всеобщего внимания, пошел в сторону дверей.

– Куда? – проскрипел зловеще актер, но пытаться одновременно схватить меня костлявой рукой за полу пальто и крутить колеса инвалидного кресла у него не получилось, и я легко ускользнул от него.

Влетев фойе, я увидел гостью. Молодая девушка, одетая немного не по погоде – в легкий свитер и джинсы, вскочила со скамейки, как только меня увидела. Подбежала ко мне и остановилась в нерешительности.

– Ты… узнаешь меня? – Робко спросила она. Я растерялся. Пытаясь сфокусироваться на ее лице, я испытывал словно бы легкое головокружение. Различая отдельные детали – например свежие следы слез на щеках, непослушную прядь каштановых волос, темно-малиновый берет, но вот свести все детали в одну картину я никак не мог. Словно я наблюдал девушку через телескоп с разболтанной резкостью – то вроде резкая картина, но выхватывающая одну мелкую деталь, а при попытке уменьшить изображение – оно расфокусируется до рези в глазах. Или, скорее, это походило на ощущение, какое возникает при попытке рассмотреть какие-либо детали на ярком источнике света.

– Эмм …, – протянул я, – к сожалению, не могу вспомнить кто вы. Где-то я вас видел, но, к сожалению, не могу вспомнить где. Прошу прощения, – пробормотал я.

Девушка заглянула через мое плечо. Я обернулся, и через стекло увидел, как вся процессия недовольных санаторных жителей решительно направляется к дверям.

– Пойдемте вот сюда, в зимний сад. Из него есть второй выход в парк, а то боюсь, что нам не дадут поговорить, – и я показал рукой на дверь в углу зала.

Мы смогли проскочить в нее раньше, чем в фойе появились первые преследователи. Я был уверен, почему-то, что в первую очередь они бросятся искать девушку в моем номере, так что у нас точно было некоторое время.

Мы вышли в парк, и пошли между деревьев, шурша листьями.

– Вам не холодно? – я решился прервать затянувшуюся паузу.

– Нет… пока. Мне говорили, что здесь у вас прохладно, но я не думала, что настолько. Вот, свитер одела… Скажи… те… вы хоть что-нибудь помните, из жизни до того, как вы попали сюда? – вдруг напряженно, словно тщательно подбирая каждое слово, спросила она.