Боги Лесного Заволжья. Путешествие по старым русским рубежам

– Это очень редкий сон. Ты увидел наших предков! Или тебе онары явились! Они же знают, что так нельзя – в их старом лесу спать. Но тебе они разрешили и дали понять, что хорошо к тебе относятся. И это значит, что ты занимаешься тем, чем можно заниматься. И тебе от этого не будет беды. А что можно делать, что нельзя, ты сам теперь будешь знать.

Силы воды

Обязательное соблюдение всех правил поведения на воде – залог сохранения здоровья и спасения жизни многих людей.

Из Правил поведения на воде

Над лесом, над полями летело озеро. Озеро было тяжёлое. Поэтому вода из него расплёскивалась на землю. Рыба в озере не удерживалась и тоже выпадала вниз, плюхалась на пашню, на огород или застревала в ветках деревьев. Народ много рыбы в тот день собрал.

Не верите?

Ну и зря.

Мне про это рассказывал директор Шарангского краеведческого музея Пётр Павлович Осокин. Серьёзнейший человек, старый марийский учитель.

Только история эта давно была. Уже неясно точно когда. Но зато хорошо известно где. Если ехать от Нижнего Новгорода в Шарангу, проезжаешь Тонкино, там остаются уже какие-то 25 километров. И вот на полпути примерно, в Большом Устинском, надо повернуть голову влево. И увидишь широкую такую и довольно глубокую ложбину. По ней течёт речка Уста, ещё совсем небольшая в своих верховьях. Вот на дне этой ложбины озеро и находилось. Но сейчас его нет – улетело.

Озеро пронеслось над Шарангой и другими разными замечательными местами километров сорок, после чего опустилось уже на вятскую землю. Сейчас оно цело, и его можно видеть около деревни Сатаево Санчурского района. Оно такое же примерно, как было, и тоже в ложбинке. Правда, поменьше – часть воды порастряслась.

* * *

Машину нашу кидало на ухабах, пока мы ездили по бывшему дну озера. Антон Белоусов, молодой фотожурналист, с которым мы в те дни мотались по таёжным деревням и смотрели старые марийские священные рощи и деревья, крепко держал свою камеру – иначе бы она просто летала по салону «Оки». А Пётр Павлович назидательно говорил:

– Вот оно что бывает, если люди перестают любить воду. Старики как рассказывают?… Женщина тут одна жила, марийка. Но – неряха. Вот у неё скопилось всяко грязного белья, и она пошла на озеро стирать. Ведь знала же – нельзя. Ты возьми воды, постирай в колоде – и хорошо. Так нет!.. Ну, вот такое и приключилось. Из-за неё теперь тут все и страдают… А рыбы-то, говорят, уж столько было… Вот как.

Честно сказать, про озёра, которые из-за неопрятности, из-за нарушения старых запретов «пропадали», «уходили», я слышал в очень многих марийских сёлах и деревнях. Но говорилось об этом всё больше как-то неопределённо – «в одной деревне», «где-то в той стороне, за тайгой». А здесь мне неопровержимо и конкретно показывают: вот тут оно, это озеро плескалось!

Я украдкой бросаю взгляд на Петра Павловича: сам-то он верит во всю эту жуть? Но на его лице ни тени улыбки, он очень серьёзен. А ещё от него, похоже, ничего не скроешь. Он словно читает мою мысль и продолжает:

– Было. Старики говорили, показывали мне всё, что и как. Старики не говорят зря.

Про не говорящих зря стариков – это я и сам знаю. Тем живём.

* * *

Пётр Павлович выучил в сёлах районе сотни людей: вёл он русский язык, литературу, физкультуру, военное дело, труд и всё, что находило нужным вменять ему в нагрузку школьное начальство за отсутствием других учителей. В школу он попал в дни войны – прямо из госпиталя. Был тяжело ранен в ногу под Сталинградом, стал инвалидом – и вот так вернулся с фронта в свою Шарангу. После войны учился в институте, работал учителем на целине. В родные края приехал снова уже пенсионером: не захотел жить в суверенном Казахстане, не вписался в него.

Мы ездим второй день в «Оке»: возить нас подрядился местный водитель. Машина тесна и проигрывает в скорости любому транспорту, кроме трактора «Беларусь». Зато мы сегодня переезжали на ней овраг, отделяющий Шарангский район от Тонкинского.

Грязь была неимоверная. На дне, опираясь на несколько кирпичей, лежала створка от ворот, переброшенная через ручей. Мы на неё заехали, остановились, и она как доска качелей опустилась другим концом на тонкинский берег ручья. Ещё мы ехали по пашне, огибали по околице одного из сёл ферму.

* * *