Боги лотоса. Критические заметки о мифах, верованиях и мистике Востока

- Вам очень повезло! - убеждали меня хозяева. - Вы только что видели «Соловья» - единственную моторную лодку на сринагарских озерах.

Они даже не подозревали, насколько их слова били прямо в цель. Когда оглушительное тарахтение заглохло и вновь разгладилась блистающая латунью и бирюзовыми бликами гладь, я по-новому ощутил неторопливую прелесть шикары и тишину, освобождающую душу из оков.

Он необходим был, этот мотор, хотя бы для сравнения. Как мимолетный, но разительный намек. На озерах нашей Прибалтики, откуда изгнаны теперь моторные лодки, я буду с благодарностью вспоминать урок Гималаев. Сама жизнь подсказывает, что таких озер должно быть все больше и больше. Чем напряженнее ритм города, чем больше становится на земле людей, тем острее зреет в нас потребность побыть наедине с природой, зорко вглядеться в ее безмолвные зеркала.

Как медленно скользила лодка в зарослях белых и розовых лотосов на маленьком озере Манасбал. И белые облака, и снежные вершины, как айсберги, проплывали в синей глубине. Было жутко и радостно перевеситься через борт.

Я вновь забегаю вперед, предвосхищаю события, нарушаю связь времен. Он еще не настал, хоть и близок, миг восхождения к алмазному сиянию вершин, где самая густая тень слепит нежнейшей, невиданной белизной. Лотосовые озера Гульмарга ожидали меня где-то на середине пути…

В Сринагаре я жил в отеле «Недоу» - типичном деревянном сооружении викторианской эпохи, досконально описанном Киплингом. За узорчатой чугунной оградой был обширный парк с пустырем и разрушенными теплицами орхидей на задворках. Жилые покои находились в длинном двухэтажном флигеле. Все двери и окна выходили на крытую галерею, где было равно приятно и скрыться от солнца, и переждать бурный ливень. Видимо, поэтому здесь в каждой щели прятались ящерицы, пауки и прочие многоногие существа, затевавшие с наступлением темноты отчаянную возню. Порой, привлеченные этим немыслимым скрежетом, цокотом и треском, сюда спрыгивали с ближайших магнолий и чинар упитанные волосатые обезьяны.

Как-то я был разбужен их жалобными причитаниями и негодующими воплями. Распахнув дверь, я вышел на галерею, пытаясь хоть что-нибудь увидеть в кромешной тьме. Верещание обезьян вспыхнуло от этого с удвоенной силой. Где-то поблизости хлестали, распрямляясь, упругие ветки, шелестела листва да звездной метелью клубились над невидимыми клумбами светлячки. Так я и не понял тогда, в чем дело.

- Что это за переполох был ночью? - спросил я боя, принесшего вчерашний номер «Хиндустан тайме».

- Да все эти разбойницы! - Он погрозил кулаком в сторону дерева. - Воруют по ночам кукурузу, а сюда собираются делить награбленное. Нашли место! Обнаглели совсем.

- И давно они так?

- Да всегда, можно сказать. - Бой явно удивлялся моей непонятливости. - Только созреет урожай, они тут как тут. Спускаются с гор на добычу. Опять крестьяне придут к хозяину с жалобой.

- И что же ответит хозяин?

- Выставит по бутылке пива на брата - и будет с них. Не заводить же сторожа с ружьем? Эдак всех гостей распугаешь.

Я признал соображение достаточно веским. Постояльцев в гостинице и без того было раз-два и обчелся. В полупустом ресторанном зале, где за каждым занятым креслом зорко дежурили, как минимум, два официанта в малиновых тюрбанах, я за все время не увидел ни одного нового лица. Разве что полковник из контрольной комиссии ООН привозил на своем бело-голубом джипе очередного собутыльника. Мне казалось, что он не «просыхал» с тех самых пор, как в Кашмире воцарился мир.

Мне очень нравилась эта патриархальная гостиница, где не умели готовить «хэм энд эге» и порридж, но зато доверху накладывали на тарелку простые местные блюда. После тушеной баранины с бобами и мускатом было приятно неторопливо пройтись вдоль стен, увешанных всевозможными дипломами и почетными отзывами.

Крохотное уютное путешествие на пятьдесят, на сто лет назад.

Лихой росчерк его высочества вице-короля, который «имел удовольствие быть принятым под гостеприимным кровом мадам Недоу», соседствует с бесхитростным автографом армейского полковника. Напыщенным референциям некоего виконта Гошена вторит полковой лекарь Вильсон, пробуждающий почему-то воспоминания о честном простаке Ватсоне, бескорыстно отдавшем себя в услужение гениальному Шерлоку Холмсу. Какие только особы не оказывали честь своим посещением предприятию «Миссис Недоу и сын»! Его высочество принц Уэльский; его светлость Эдуард Макланан, губернатор Пенджаба; фельдмаршал Уэкелл, вице-король и губернатор Индии…

Где они теперь, все эти виконты и вице-короли? Как сухие листья под свежим порывом ветра, облетели они с ветвей могучего древа жизни великой страны, чьи разветвленные корни уходят в глубь истории на пять и более тысяч лет.

Каждый человек следует предназначенным ему путем. Ничто не проходит бесследно. Даже мимолетные встречи и впечатления. Иначе зачем мне было читать какие-то пожелтевшие дипломы, да еще переписывать их в путевой дневник?