Боги лотоса. Критические заметки о мифах, верованиях и мистике Востока

Петляя меж замшелых валунов, белизной соперничающих со снегами, мы пересекали широкие галечные русла, пронизанные извилистыми лентами стремительных водных струй. Грохотали каменья под маленькими копытцами. Брызги ледяной дробью обдавали лицо. Когда вода доходила лошадке до брюха, я высвобождал ноги и подтягивал их к седлу. Потом мне это надоело, и, основательно намочив джинсы, я перестал обращать внимание на бесконечные броды.

Гималайский пони. Гульмарг.

За елью пошла сосна серебристая. Высоченные великаны, окруженные зарослями белого рододендрона, заслоняли солнце, которое пробивалось сквозь сверкающую, как фольга, хвою косыми струящимися столбами.

Вскоре впереди показалась станция канатной дороги, уходящей двумя рядами ажурных мачт прямо к сияющим вершинам. Я приобрел билет и устроился на уютной скамеечке, подвешенной к роликовой каретке на мощной штанге. Только взмыв над лесом, долиной и каменными осыпями, я увидел, как они далеки, эти сахарные головы, равнодушно поблескивающие острыми ребрами склонов.

Навстречу, болтая ногами в эфирной голубизне, плыли разбитные, длинноволосые парни, чинно сложив руки на коленях, ехал офицер в сикхском тюрбане, красавица в пурпурном с золотой нитью сари укачивала заснувшего малыша. Не только дорогу в космос открыл перед человечеством XX век. Он заново подарил нам собственную землю.

В сравнении с экскурсией в Гульмарг поездка в Пахалгам, удаленный от Сринагара на добрую сотню километров, может показаться настоящим путешествием. Тут воочию убеждаешься в своеобразии гималайских дорог. Вместо того чтобы сразу взять курс на восток, где расположена долина, мы были вынуждены проехать 55 километров в южном направлении и только у города Анантната повернули на север. Говоря языком Евклида, короткому отрезку прямой мы предпочли острейший угол. Таковы Гималаи, где прямые пути никогда не ведут к цели, где вообще не бывает прямых путей.

В Анантнате мне запомнился большой, и само собой разумеется священный, бассейн. Теплая минерализованная вода, бившая из источника, скрытого деревянной беседкой, наполняла каменный прямоугольник, разделенный на несколько отсеков. Здесь совершали омовение, лечили болезни, стирали белье, ныряли и даже ловили рыбу. Судя по сари различных цветов, по домотканым вышитым платьям или шальварам, на помосте для стирки собирались женщины разных каст и религий: индуистки, мусульманки, очарии-горянки, возможно даже и не подозревавшие о своей неприкасаемости. Одним словом, святой источник, не опасаясь скверны, исправно служил житейскому делу.

Это было зримым следствием не только мусульманского воспитания, отрицающего кастовое деление, но и приметой новых отношений между людьми, провозглашенных Джавахар-лалом Неру с первых дней независимости. В Индии повседневно сталкиваешься с благотворными переменами, и такой малозначительный эпизод мог бы пройти незамеченным, если бы дело происходило не в горах. Гималаи придавали ему особую окраску. Именно здесь, на исконных путях переселений народов, прежде чем это произошло на равнине, пустило корни молодое деревце терпимости. Весенний ветер, согревающий сердца, раньше всего повеял в горных долинах.

Обойдя каменный прямоугольник, где в темно-зеленых струях дрожали ветви склоненных ив, я зашел в беседку. На круглом камне увядали луговые цветы. Ароматным завитком поднимался дым курений. Немудреный знак благодарности божеству вод. Я опустился на дощатый пол и глазом прильнул к щели.

Внизу белым шумящим каскадом из-под скалы изливался поток. Медная труба, подводившая его к бассейну, заканчивалась страшным ликом гималайского демона. Вода хлестала прямо из глотки. Пеной гнева вскипала на яростном кинжале языка, на удлиненных резцах. Мне вспомнился рисунок в старинной тибетской книге: стилизованные горбы гор и штрихи водопада, за которым проглядывает такая же оскаленная маска в диадеме из черепов. И зло, и добро обрели в Гималаях одинаково устрашающие черты. В свое время я расскажу, чем это обусловлено.

Близ анантнатской дороги высятся величественные руины индуистского храма. Кроме арки торана уцелело лишь несколько колонн. По тщательно пригнанным каменным блокам основания можно было легко составить представление о планировке древнего святилища. Этот храм мог бы стоять тысячелетия. Его разрушило не только время, но прежде всего варварское безумие религиозных фанатиков.

Пленительные формы юных богинь, стесанные кувалдой, едва различались на искалеченном камне. Лишь по отдельным атрибутам удавалось угадать, кому принадлежали фрагменты ног, осколки торса, выбоины, оставшиеся на месте лиц. От нежного Кришны уцелела лишь рука с неразлучной флейтой, Сарасва-ти - покровительницу искусств - я распознал по ее лютне. Не боги были разбиты в этой жуткой каменоломне, но сотворивший их человек, его устремленность к прекрасному и вечному, его жажда идеальной любви. Но, как говаривал Воланд, «рукописи не горят».