Боги майя [День, когда явились боги]

В ячейке моего номера в отеле «Эльдорадо» я нашел записку с просьбой позвонить в университет профессору Диего Молину. Портье объяснил, что речь идет о лучшем фотографе Гватемалы, который в университете передает секреты своего искусства студентам.

Часом позже профессор, сухопарый высокий 30-летний мужчина, заехал за нами. В уголке его рта свисала гав-а-тампа, сигара, которую, обычно погасшую, он в любой ситуации любил держать во рту. По пути в студию Молина рассказал, что он полтора года провел в Тикале, стараясь снять столицу майя при различном освещении в разные времена года. То, что он нам показал, было потрясающе. Молина работал для немецкого журнала «Geo» и американского «National Geographic». Более захватывающих фотографий Тикаля на свете не существует.

Молина спросил, нельзя ли сделать со мной, как он выразился, слегка «постановочный» снимок. Почему же нет? Он посадил меня на вращающийся стул. Целая батарея прожекторов ослепила меня. Послушно следуя указаниям мастера, я принял крайне неудобную позу, и тут из-за обычного в городе временного отключения электричества нас окружила тьма. После яркого света я смог ориентироваться в могильном мраке только по красному огоньку гав-а-тампы. Пока мы выкурили по сигаре, лампы загорелись вновь.

Диего Молина присел на барный табурет позади большой камеры, и тот под ним сломался. Мы рассмеялись. Сидя на втором табурете, Молина скомпоновал кадр. Щелкнула камера, и под потолком студии взорвался прожектор, осколки пролетели над моей головой. В растерянности я пробежал глазами по остальным источникам света, но Молина заверил, что такое случается очень редко и сегодня бояться уже нечего.

Едва его успокаивающие слова достигли моей испуганной души, как из трансформатора, проглатывавшего кабели как спагетти, повалил дым. Раздалось шипение, затем трансформатор глухо громыхнул и испустил дух. Мы снова сидели в темноте. Диего Молина, мастер импровизации, вытащил откуда-то аккумулятор, заменил предохранители, переключил провода, неподвижно держа тонкую сигару в левом уголке рта, в то время как правой стороной давал пояснения своим действиям. Молина оценивающе осмотрел меня, затем, чтобы занять мои руки, сунул мне древнюю фигурку. В конце сеанса она выскользнула у меня из рук и разбилась об пол.

После этой «фотосессии» мне стало совершенно ясно, что профессия фотомодели: а) очень утомительна, б) опасна и в) создана не для меня. Мне неясно, поступит ли вовремя до печати этой книги фотосерия «Тикаль». Диего Молина обещал ее мне. Мапапа?[5]

_{Ноктюрн — будучи швейцарцем, я, очевидно, не гожусь для «постановочного» снимка}

Собственно говоря, мы вообще не собирались в столицу Гондураса Тегусигальпу. Нашей целью был Копан, а он расположен ближе к Гватемала-сити, чем к Тегусигальпе. Однако нам посоветовали добираться туда окольным путем по воздуху, поскольку участок Гватемала-сити — Копан пролегает по девственному лесу и его крайне трудно преодолеть даже на машине повышенной проходимости. Итак, мы полетели в Тегусигальпу самолетом гондурасской авиакомпании «Саса».

Иногда небольшая забава служит вознаграждением за опрометчивый по сути кружной маршрут. Такое удовольствие мы получили в отеле «Гондурас майя», на первом этаже которого процветает казино. Мы с Ральфом наведались туда.

Наше внимание привлекли два игрока у рулеточного стола. Справа от крупье толстый негр, охваченный дикой игорной страстью, потел так сильно, что пот с затылка капал ему прямо на пиджак, поскольку у великана не было шеи; от него исходило веселье победителя, и действительно, после каждой игры крупье придвигал к нему несколько высоких столбиков фишек. Напротив толстого негра, по другую сторону стола, стоял тощий небритый белый, который после каждой игры оскаливал свои желтые глазные зубы — единственные, что остались у него во рту. Эта пара работала в тандеме.

Едва колесо останавливалось, оба с проворством воров-карманников занимали все поля от 1 до 36, а также принятые в американской рулетке зеро и дабл-зеро, всего 38 чисел. По логике, они должны были выигрывать после каждой ставки — и все-таки проигрывали. Тридцать шестая фишка, выигрышный номер, оставался на столе, а зеро и дабл-зеро не давали ничего. Выигрыши выплачивались только 35 раз, но толстяк негр и тощий белый этого не учитывали. Когда шарик начинал свой бег, они растопыривали два пальца в виде знака победы, который изобрел во время — будем надеяться, последней — войны Уинстон Черчилль. Victory.

_{Приземление в Копане}

Крупье — безупречные, как представители этой профессии во всем мире, — с трудом сдерживались, но в глазах у них читалась издевка. Игроки, которые не умеют считать, для них чистое золото в прямом смысле слова: они небрежно смахивали со стола фишки, которые им давали постоянно выигрывавшие игроки.