Боги на неполный рабочий день (ЛП)

Кроме работы, сна и борьбы с рынком золота, я только тренировалась с магией. Я пропустила бы это, если бы могла, но СЗД приняла мое согласие обдумать ее предложение как открытое приглашение бывать в моей голове. Она и Сибил заставили меня тренироваться много раз в день, обычно когда мне нужно было магией пробить чары на квартире, в которой мы искали ценности. Когда я тянулась к силе, СЗД становилась телефоном между мной и доктором Ковальски, передавала до ужаса подробные указания моей новой наставницы, пока я училась хватать горсть магии размером с картофель.

Было так тяжело, что я не понимала, как много магии обычно собирала, пока не попыталась уместить ее в такую горсть. Я всю жизнь хватала магию, которая вместилась бы в ванную, и это многое объясняло. Учиться ограничивать себя до размера картошки было как пытаться изменить то, как я дышала. Требовались серьезные усилия, чтобы изменить то, что делал, не задумываясь. И эти усилия мне не нравились, потому что я уже много работала, особенно, когда приходилось так колдовать перед Ником.

Он точно думал, что я сходила с ума. Когда мы столкнулись с кафе, запечатанном магией, мы стояли там двадцать минут, пока я сжимала картофель и вела себя так, словно никогда не колдовала. Дошло до того, что я попыталась магией закрыть голос СЗД, чтобы мы могли действовать быстрее, и тогда я поняла, что в такие игры с богиней не играли. Как только я попыталась, она заперла меня в первой квартире того дня — жуткой тесной коробке под новой эстакадой — пока я не извинилась и не убрала барьер.

Но, хоть я ненавидела посягательство на мое ограниченное время, это работало. Хоть я использовала ее постоянно, магия почти сразу перестала болеть, может, потому что я не растягивала ее до пределов каждый раз, когда колдовала. Заклинания все еще могли обрываться, но они не взрывались мне в лицо, отдача прекратилась, что было чудом. Я никогда еще не была так долго без магии, взорвавшейся перед лицом. Если бы я не устала так сильно, я бы ощущала себя чудесно.

Я ждала радости из-за этого, когда все закончится. Но пока была только работа. Работа, работа, работа и больше работы. Я почти забыла, как выглядело солнце, когда вдруг ко мне пришла мама.

Стоило такое ожидать. Я только бросала вещи в своей квартире, но мы были на аукционах Уборки каждый день, и там она меня поймала. Я вошла и обнаружила ее в первом ряду, без охраны, без слуг. Просто мама в ее типичном белом платье, которое на ней выглядело чисто и изящно, а не скучно, как такие вещи смотрелись на мне.

Ее власть проявлялась в том, что никто не сидел рядом с ней, хотя она была невероятно красивой, сидела одна впереди. В ней ничто не кричало «ВЕЩЬ ДРАКОНА, НАЗАД». Но никто не хотел приближаться. Даже я ощущала угрозу, пока подходила спросить, что она тут делала. Когда она посмотрела на меня, я ощутила шок.

— Боже, мам, — прошептала я и села рядом с ней. — Что такое?

Всю жизнь я видела маму идеальной. Идеально злой, идеально нахальной, идеально побеждающей, но всегда идеальной. Женщина передо мной выглядела так, словно спала еще меньше меня. Под ее глазами пролегли тени, которые не мог скрыть даже лучший макияж, и ее лицо искажала тревога, делая ее на десять лет ближе к ее настоящему возрасту.

— Мам, — сказала я на корейском, сжала ее холодные ладони. — Что случилось?

— Дочь, — сказала она на том же языке, с опаской огляделась в зале, полном Уборщиков, глядящих на нас, как на сериал века. — Мы можем где-то поговорить?

Обычно я подозревала бы ловушку. Но в этот раз я кивнула и помогла ей встать, обвила рукой ее руку и вывела ее из зала. Ник поймал мой взгляд в дверях, но я покачала головой и махнула ему занять нам места, пока вела маму по желтому коридору бывшей школы в сторону туалетов.

— Ладно, — сказала я, когда мы заперлись в женском туалете. — Что, черт возьми, происходит?

— Язык, — сказала мама, но упрек был рефлексом. Мама, казалось, могла вот-вот заплакать, и хоть наши отношения не были лучшими, я была человеком, а она все еще была моей мамой.

— Мам, скажи, что не так? — взмолилась я. — Что ты тут делаешь? Папа заставил тебя прийти?

— Нет, — она вытащила платок из сумочки и промокнула глаза. — Он думает, что я на пути в аэропорт, чтобы улететь в Сеул. Он не знает, что я…

Она замолкла, сжала кружевной платок в кулаке, глядя на меня пугающими глазами.

— Опал, тебе нужно остановиться.

— В чем?

— Не знаю, — недовольно сказал она. — Твой отец не говорит, но тебе нужно прекратить то, что ты делаешь. Ты убиваешь его!

Я отдернулась в тревоге. Это звучало истерично, но моя мама не устраивала истерики.

— С того дня, как я переделала твою квартиру, с ним что-то не так, — продолжила она, говоря так быстро, что я едва успевала. — Он хорошо это скрывает, но я знаю его, Опал! Я вижу, что он слабеет, и я думаю, что это связано с тобой. Тебе нужно остановиться!

Я смотрела на нее в шоке пару секунд. А потом разозлилась.

— Остановиться? — закричала я. — Он меня проклял! Если ему не нравится, что я делаю с этим, он может снять его в любой момент.