Боги не играют по правилам

— Ты жив?! — удивленно воскликнул Фуас. — Слава богам, ты жив!

— Гур! Наш герой! — рассмеялся барон Горлмид.

Даже Зигруд, лысый дылда и одноухий, кажется, были рады мне. Я подошел к постели. Подушки, которые я аккуратно закрутил в одеяло, чтобы придать ему форму спящего человека, были разорваны в клочья. Арбалет сломан, будто его разрубили топором. Стрелы не было. А самое главное, на полу была лужа крови. Я усмехнулся, представив, как этот говнюк схватил стрелу.

Кровавый след вел к камину. Он совсем недавно переделывался, о чем говорила свежая кладка. На кирпиче остались отметины от когтей. На этот раз они были настоящие.

— Кто делал камин? — спросил я.

— Кузнец, — ответил Фуас.

Его среди собравшихся не было. И он совсем не хочет заниматься моими доспехами. Как минимум, это странно.

— Родор? — воскликнул барон. — Причем тут он?

— В комнату залезли через трубу, — пояснил я.

Похоже, хозяин замка был вообще не в курсе, что тут происходило. Я решил посвятить его, а заодно и посмотреть на реакцию остальных. Я сам-то не сильно верил в то, что к этому причастен вечно пьяный трубочист. Но поговорить с ним надо. А пока я решил действовать прямо.

— Барон Горлмид, — громко сказал я, — в этой комнате находится предатель.

Собравшиеся зашумели.

— Что ты несешь?! — воскликнул Зигруд.

— Вот урод! — крикнул одноухий, явно нарываясь на леща.

— Успокойся, — зашипел на меня Фуас, — ты бросаешь серьезные обвинения. Так нельзя. Опомнись.

— Предатель? В моем замке? — барон осмотрел собравшихся и усмехнулся. — Ты что-то напутал спьяну.

— Вчерашнее нападение, — холодно сказал я, когда шум утих, — подстроено. Никто не залазил через окно. Кто-то из вас, — я обвел всех взглядом, — зашел в комнату через дверь, разрезал ножом подушку, расцарапал и намазал соплями оконную раму. Но его услышали. Стражник зашел и был убит загнутым кинжалом. Я хочу посмотреть на ваше оружие. Выньте свои ножики.

Зигруд гневно воскликнул:

— Он стоит тут и обвиняет нас в убийстве!..

— Такой кинжал я видел у Родора, — перебил его Фуас.

— Это смешно, — сказал барон. — Я знаю Родора с детства. Он вырос вместе со мной. Он не может так поступить.

Зигруд тоже вмешался:

— Может он и пьяница, но не предатель.

Даже одноухий влез, хотя его никто не спрашивал:

— Это не Родор.

Не вежливо обсуждать человека за глаза.

— Сейчас приведу вашего беспорочного дружка, — сказал я и пошел в кузницу.

Кузнец-трубочист спал возле поленницы, а рядом валялся вечный спутник — пустой кувшин. Я проделал с ним обычную процедуру окунания в кадушку с водой и потащил в замок.

При свете свечей и грозных взглядах собравшихся он пришел в себя.

— Где твой кривой кинжал? — строго спросил Зигруд.

— Я его потерял, — спокойно ответил кузнец после долгого блуждания глазами по стенам.

— Ты переделывал камин?

— Я.

— Зачем?

— Он дымил.

— Кто тебя просил это сделать?

— Я, — сказал барон. — Камин дымил, и я попросил Родора посмотреть. Он все сделал. Сейчас дыма нет.

Это тупик. Обвинять барона Горлмида в покушении на собственного героя — совсем абсурдно. Но это не конец. Предатель не остановится. После такого сюрприза для хозяина, ему придется постараться.

— Гур погорячился, — Фуас пожал плечами. — Ему все привиделось. Знаете, как бывает…

Я не возражал. Доказывать ничего не надо. Все меня поняли. И предатель понял. На самом деле на него мне было глубоко плевать. Меня интересовал герой, который отхватил стрелу. Ведь я не единственный, у кого он пытается забрать сердце. Сидеть и пить вино с бароном хорошо, но тогда на арене не будет шансов. Арена в день великого праздника — финал двадцати девяти дневной охоты за сердцами. Кто наберет больше сейчас — тот и войдет в портал. А мне туда надо. Ой, как надо!

Я разогнал толпу — сыграл дурачка, мол, все это лишь мои подозрения. Затем напомнил кузнецу о доспехах. Он уверил меня, что завтра все будет готово. К тому времени совсем рассвело. Крестьяне вышли на работу в поля, а я прихватил кувшин вина и направился в Гринвуд навестить Кьяна. Надо было узнать побольше о герое барона Рочера. Я вышел на охоту.

Трактир «Одноногий конь»

Кьян выбежал мне навстречу, как мальчишка к отцу, идущему с ярмарки.

— Что произошло в замке барона Фарбера? — он схватил меня за рукав. — Ты слышал что-нибудь? У нас болтают, что на них напали.

— Напали? — Я затащил Кьяна в кузню и достал кувшин вина. — Расскажи подробнее.

Он поведал какую-то нелепицу про разбойников, но об убитом герое — ни слова. Затем кузнец полностью переключился на Эльбель, и его стало совершенно невыносимо слушать. Но я терпел и поддакивал, тогда как Кьян пускал слюни, описывая неземную красоту возлюбленной. Я молчал, даже когда он восхвалял аристократичность носика — этого кайла, которым можно выколоть глаз, целуясь в темноте.