Боги осенью

Он хотел добавить еще, что, может быть, не так все и страшно: половина девятого, Альдина вряд ли в такое время покажется, но уже накатились Татьяна и Лидочка с поцелуйным обрядом, недовольная Ветка вручила ему ворох игрушек: «Это для татьяниного цурепопика!» — Дрюня благоразумно исчез. Сергей бросил ему сквозь двери: «На улицу не высовывайтесь!..» — и, лишь разворачивая в переулке машину и оглядываясь, чтобы не зацепить близлежащий валун, он вдруг с замиранием сердца сообразил — что игрушки игрушками, а топорик он позабыл на полу у чуланчика…

Лидочку они доставили благополучно. Она жила сравнительно недалеко, в новом высотном доме, вздымающемся над торговым центром, чистая, ухоженная парадная была щедро освещена, правда, Харитон из мэрии еще не вернулся, но на звук открываемой двери выглянула в прихожую лидочкина Натали и, состроив недовольную мину, предупредила, что у нее сейчас сидит пара приятелей. Ну там — музыку послушать, поговорить. Так что ты, мамхен, знаешь — того, не слишком отсвечивай. У тебя своя жизнь, у нас — своя. После чего втянулась обратно в комнату и оттуда послышался звук поворачиваемого ключа, а потом действительно — завывания, обозначающие современную музыку, причем громкость была такая, что Лидочка всплеснула ладонями.

— Вот что тут сделаешь, — беспомощно сказала она. — Хоть ругай, хоть проси — абсолютно никакого внимания. Врубит так, что прямо уши закладывает. Хоть милицию вызывай, отца только и слушается…

Она расстроилась.

— Ладно, — сказала Татьяна. — У меня с моим Генкой — нисколько не лучше. Как начнет чем‑то там колотить — люстра подскакивает. Ну и что? Ну, и мы такие же были…

Лидочка махнула рукой.

В общем, так или иначе, но за нее можно было не волноваться. Зато с Татьяной все оказалось намного сложнее. И проблема заключалась не только в том, что жила она на окраине города, но и том, что для нее действительно многое заключалось в решительном «ну и что»?

Во всяком случае, едва Сергей снова двинулся с места и едва, выжав скорость, погнал по проспекту, открывшемуся пустотой, как Татьяна, заметно взбодрившись и закурив сигарету, повела рискованную беседу на известные темы. Начала она с исторического предназначения женщины, но мгновенно съехала к тяготе общественных норм, а закончила тем, что поскольку Генка сегодня ушел с ночевкой, то квартира свободна и можно добавить по рюмочке.

Намек был более чем прозрачный. А к тому же Татьяна для убедительности закинула ногу на ногу, и короткое платье ее поехало выше бедер. Сергей невольно туда поглядел. И нельзя сказать, что увиденное ему не понравилось. У него даже дрогнул руль в напряженных руках, и машина вильнула — довольно-таки заметно. А Татьяна эту его слабину немедленно просекла и придвинулась, насколько позволяли сиденья.

— Ночь какая‑то сумасшедшая, — сообщила она. — Тишь, теплынь, так и хочется покуролесить…

— Младший‑то у тебя где? — на всякий случай поинтересовался Сергей.

— Младший? Младший сейчас у тещи. Задушевная женщина: взяла его к себе на неделю. — И она откровенно прогнулась, чуть не вылезая из платья. — Ну что, заглянешь?..

Сергей смотрел на дорогу.

— Татьяна, вы же с Веткой подруги, — неловко сказал он. — Вместе бегаете по магазинам, она тебя в дом приглашает. И вдруг — с ее мужем…

— А что? — настороженно спросила Татьяна.

— А то, что это не принято.

Тогда Татьяна откинулась и с ужасной силой пустила дым в боковое окошечко.

— Дурак ты, Сережа, — спокойно сказала она. — Осуждаешь, учитель, а, собственно, за что осуждаешь? Мужик‑то мне все же нужен. Не в столице живем: я не могу приглашать первого встречного. Разговоры, и все такое, Генка узнает. А с тобой — что привлекает — надежно. Между прочим, от Ветки‑то твоей не убудет. Ветка, знаешь, у тебя — огнеупорная…

Сергей сказал жестко:

— Дело здесь не в Виктории, просто, видимо, что‑то этакое не позволяет. Ты, наверное, обидишься на меня — не могу. Как я после этого буду с вами общаться?..

В его голосе прозвучала некая назидательность. Татьяна хладнокровно молчала. Лишь когда асфальтированная часть проспекта закончилась и «старичок» подскочил на ухабе, то она затянулась в последний раз и выбросила сигарету:

— Ух, как я вас всех ненавижу!..

Больше они на эту тему не сказали ни слова. «Старичок» повернул между зданий, которые казались заброшенными, и, скользнув светом фар по кустам, заполняющим двор, с мягким шелестом остановился у одного из подъездов.

Освещение в нем отсутствовало, поднимался до самой крыши чернильный оконный пролет и разболтанная наружная дверь образовывала громадные щели в проеме.

Впечатление было не слишком радостное.

— Ну хоть до квартиры меня проводишь? — спросила Татьяна. — Опять у нас лампочки выбиты. Неприятно.

— Конечно, — сказал Сергей. — До квартиры, и вообще прослежу, чтоб все было в порядке. Можешь не беспокоиться…