Боги осенью

А когда он через мгновение повернулся обратно, то глаза у девочки Муси уже были открыты и сама она слабо елозила кедами по линолеуму.

— Паутина… — опять сказала она. — Я все видела, дядя Сережа: Красная комната… Помогите, пожалуйста, что‑то ноги не слушаются…

Сергей снова спросил:

— Паутина — какая? Какая Красная комната? Муся, радость моя, как ты себя чувствуешь?

Он боялся, что Муся слегка помутнела рассудком. Все же — драма, невыносимые для подростка кошмары. И однако девочка Муся ответила очень разумно:

— У меня все в порядке, дядя Сережа… Паутина… Красная комната… Скорее, скорее!..

Вытянув руку в царапинах, она показывала куда‑то наверх, и, всмотревшись, Сергей заметил нечто вроде грязного полотенца. Оно было длиной, наверное, метра два — все в свалявшихся хлопьях и нитках слюны, противно поблескивавших.

И такие же паутинно-полотенчатые образования, как заметил Сергей, свисали и с люстры, и с пальцев трехлапчатого светильника. Стыки стен и углы потолка тоже были уже обметаны серым — из‑под крышки прилавка высовывалось что‑то войлочное. Ничего такого ранее, кажется, не высовывалось. Сергей отодвинулся на всякий случай подальше. Ведь недавно ему кто‑то об этом рассказывал. Да, конечно, эксперт на квартире у Мамонта. Тот единственный вызов, когда он столкнулся с необъяснимым явлением.

— Скорее, дядя Сережа!.. — стонала Муся.

Сергей поднял ее и поставил у стенки. Муся тут же качнулась и вцепилась в рубашку.

— Ну, держись, держись… — сказал Сергей уже с некоторой досадой. — Потерпи немного, надо отсюда выбраться…

Он не знал, что подразумевает под этим «выбраться». Надо было не выбираться отсюда, а попытаться найти Андрона. Ведь не мог же тринадцатилетний подросток исчезнуть бесследно. Если Дрюню и спрятали, то именно здесь, в магазине. Надо будет исследовать его пядь за пядью. А не так, как милиция: нашумели и тут же уехали. Он заметил, что и над плинтусом уже появляется паутина, а тот войлок, который высовывался из‑под прилавка, стал гораздо длиннее.

Медлить было нельзя.

И Сергей уже начал примериваться, как бы высадить половчее витрину, но серьезная девочка Муся опять взяла его за рубашку и, прикрыв глаза веками, внятно сказала:

— Пойдемте, дядя Сережа, я — слышу…

— Что ты слышишь? — нервно спросил Сергей.

— Лай, по‑моему… голоса…

Она повела ладонью по воздуху и вдруг, словно бы что‑то определив, потащила Сергея сначала за угол прилавка, а потом — сквозь проход — к директорскому кабинету.

Было не совсем ясно, как она это делает: веки были опущены, и под кожицей их подрагивали яблоки глаз — вероятно, вращались и, как показалось Сергею, пульсировали.

Будто девочка Муся грезила наяву.

— Куда, куда?..

— Идемте, дядя Сережа!..

Лучше было повиноваться; они быстро миновали подсобку, где отсутствовал свет, и, свернув, очутились в уже знакомом Сергею крохотном помещении — там стоял не слишком обширный письменный стол и, как зверь, вздымалась в углу туша бурого сейфа.

Сейф был особенно подозрителен.

Девочка Муся остановилась.

— Вот, — сказала она, поведя направо-налево рукой, и вдруг радостно зашептала: — Собака, дядя Сережа… Вы чувствуете?..

Разумеется, Сергей ничего не чувствовал. Тишина стояла гнетущая, и тем не менее после мусиных слов он и в самом деле услышал невнятное редкое тявканье — будто за стеной действительно находилась собака.

Голос был явно тотошин, Сергей узнал бы его из тысячи голосов, и наличествовал он в узком пространстве между сейфом и штабелями коробок. Пространство это ничем особенным не выделялось: крашеная масляной краской, ровная, заштукатуренная стена, а над нею — побелка, которая пучилась пузырями.

Муся выставила ладонь против них, и костистые пальцы ее ощупали воздух.

— Здесь, — сказала она, застыв как скульптура. И вдруг завизжала, отшатываясь. — Здесь-здесь-здесь!..

Сергей чуть не выронил арбалет.

Лай стал громче.

— Разбейте, дядя Сережа!..

Сергей выхватил из‑за пояса сунутый туда недавно топор и, не соображая, что делает, ударил им в пузырящуюся побелку. Лезвие вошло чуть ли не до половины. Длинная зигзагообразная трещина появилась в стене и вдруг засветилась откуда‑то изнутри нездешней багровостью. Точно надрывался в глубине перекрытий красный фонарь. Сергей дернул за рукоять — тут же пласт штукатурки с шумом обрушился и открылось пространство, как кровью наполненное малиновым светом. Угадывались в этом свете скорченные фигуры: неестественное переплетение призрачных тел. Сергей нервно отпрянул. И сейчас же четвероногое низкое существо с возбужденным повизгиванием вывалилось оттуда и, успев лизнуть Сергея языком по руке, суетливо запрыгало, выражая живейшую радость.

— Тотоша!.. — потрясенно вымолвил он.

Это был и в самом деле Тотоша.

Но главное, что сразу же вслед за ним, очень медленно, словно робот, у которого заржавели суставы, даже, кажется, с каким‑то механическим скрипом, выбрался из проема в стене подросток и, слегка развернувшись, остановился, держа на весу ладони.