Боги, пиво и дурак. Том 8 (СИ)

Переступив порог, я оказался в огромной гостиной с большой хрустальной люстрой под высоким потолком, породистой мебелью и живыми картинами на стенах. В центре комнаты инородным предметом возвышался гигантский рабочий стол, за которым сидел Альба. За спиной у него неподвижными статуями замерли два телохранителя. Сбоку на столике для игры в карты лежал целый ворох каких-то свитков, и молоденький мальчик-секретарь сосредоточенно что-то искал в этой куче.

Увидев меня, Альба улыбнулся.

Я остановился на полпути к его столу и почтительно поклонился, как и подобает подданному.

— Рад приветствовать вас, ваше величество.

— Наконец-то ты нашел время на эту радость, — усмехнулся Альба. И, обернувшись к телохранителям, добавил: — Вы свободны. Мартин, ты тоже. На сегодня прием закончен, скажи об этом всем снаружи.

Секретарь, оставив бумаги, низко поклонился в ответ.

— Слушаюсь.

Я с трудом удержал злорадную усмешку.

Жаль, я не увижу, какую реакцию вызовет эта новость.

Хотя, пожалуй, это даже к лучшему.

Альба поднялся из-за стола и жестом велел мне следовать за собой.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж и вошли в маленькую музыкальную гостиную с огромным окном от пола до потолка, роялем и арфой. На мягком бархатном кресле лежала лютня. Вдоль стен уютно расположились три диванчика с подушками и кофейные столики.

Здесь, за закрытой дверью, Альба наконец-то позволил себе расслабиться окончательно, и из-под маски величественности выглянула живая человеческая физиономия.

— Я тебе очень рад, — сказал он, пожимая мне руку и разглядывая лицо. — Кстати, ты изменился. Будто старше стал, и в лице появилось что-то новое.

— Это просто шкура на щеках помялась от долгого сна, — отшутился я.

— Садись, — кивнул он на диванчик, и сам тоже опустился на мягкие подушки. Устало расстегнул булавку на рубашке, распуская ворот.

— Ты сегодня целый день с населением, что ли, общаешься?

— Нет, целый день я бы не выдержал, — признался Альба. — Если честно, вообще не вижу смысла в этих встречах, но советники в один голос твердят, что я должен сделать все, чтобы соответствовать народному представлению об идеальном короле. В итоге я уже четыре часа слушаю, как они шаркают ногами по паркету, раскланиваясь перед моим величеством, и сладкими голосами рассказывают мне, как я прекрасен. Только один человек пришел с реальной проблемой, которую я постараюсь разрешить в ближайшее время, причем не для него одного, а в масштабах города.

— Любопытно. И что же это?

— Доступная лечебница. Он — один из учредителей приюта для сирот, и, говорит, совершенно не имеет средств для обращения к аптекарям и целителям. Это обычная проблема в наших городах, но там я организовал небольшие учреждения благотворительной помощи, где все лекари города поочередно в определенные дни недели принимают пациентов, которым нечем заплатить. Издержки покрываются за счет меценатов или храмовых пожертвований.

— Ого. И как, богачи со жрецами сильно сопротивляются?

— Да нет, не очень. Обычно я объясняю, насколько эти траты важны, на примере Гончарска. Знаешь такой городок на севере?

— Нет.

— Не мудрено, его даже на подробной карте без лупы не разглядишь. Так вот год назад он почти вымер в течении двух недель. Пострадали все, от попрошаек до жрецов и членов городского совета. И все из-за двух бродяг, которые принесли им красную чесотку. Знаешь такую болезнь? Человек весь покрывается сыпью и впадает в неистовый психоз. Дальше начинается лихорадка, от которой человек и сгорает буквально за пару дней. Гончарску не повезло — эпидемия в нем началась как раз с дома аптекаря. А новый просто не успел вовремя добраться. Когда он приехал, город превратился в покойницкую. А все почему? Потому что первым больным не оказали вовремя помощь. Такие дела.

Я, соглашаясь, покивал головой.

— Да, лечебница — хорошее дело.

— Вот только если все обращения собрать у людей в письменном виде, я за полчаса отобрал бы из них действительно важные и смог бы гораздо быстрей отреагировать на просьбы, — вздохнул Альба. — Но советники настаивают на личных встречах. И Дис их поддерживает. Говорит, для большинства подданных король — это некая полумифическа фигура, живущая на краю света и занимающаяся неизвестно чем. Нужно показать человеческое лицо королевской власти. И тогда по королевству разойдутся истории о добрых деяниях настоящего короля, — с грустной полуусмешкой сказал Альба.

Я хмыкнул.

— Мне одному кажется, что это самое лицо ты не тем людям показываешь?

— Видишь ли, — вздохнул тот. — Кроме доброй славы среди бедняков мне еще нужны деньги и новые воины. А их у сирот не возьмешь. Поэтому в приоритете чиновники и аристократы, ничего не поделаешь. Но и простые люди тоже иногда попадают на прием… Ладно, это все не о том. Хорошо, что ты пришел раньше. Мне есть что с тобой обсудить с глазу на глаз. Правда, я собирался говорить с тобой совсем о другом… Но отчаянные обстоятельства требуют отчаянно быстрых и резких решений. Догадываешься, о чем я? Или, вернее, о ком? — спросил он, внимательно глядя мне в глаза своим умным, долгим и грустным взглядом.