Боги слепнут

Элий теперь всегда спал в комнате с открытыми окнами. По ночам снился ему переход через пустыню. Во сне рот пересыхал, и губы слипались так, что их было не разомкнуть. И тогда прохладный ветерок, залетевший в окно, напомнил, что пустыня осталась позади, и Элий просыпался. Жадно хватал со столика заранее приготовленную чашу с водой и пил. Пил и не мог напиться.

Вот и сейчас проснулся. Окно приморской гостиницы, в которой они остановились под вымышленными именами, было открыто. Ветерок остудил лицо, вода смочила воспаленные губы. Что-то не так. Элий протянул руку. Постель рядом была пуста.

– Летиция! – позвал он.

– Я здесь. – Она сидела на подоконнике, обхватив руками колени. Ее длинные волосы стекали по плечам. В прежней жизни Летиция была хрупким подростком с короткой стрижкой. Теперь превратилась в красавицу-матрону с длинными роскошными волосами. Прежняя Летиция любила Элия до беспамятства. А эта? В любви этой новой Летиции Элий не был уверен. Особенно в такие часы.

– О чем ты думаешь?

– Не о чем, а о ком. О Постуме.

Он сделал вид что не заметил упрека в ее голосе.

– И что ты думаешь?

– Наш мальчик гений. Пусть и на одну четверть. Он уже разговаривает. Хотя это держат в секрете. Каким он будет, когда вырастет?

– Кто такой гений? – спросил он.

Она не ответила, нырнула в постель. Ее кожа приятно холодила, еще храня запах ночного ветра.

– Опять летала? Я же просил!

– Чуть-чуть. И совсем невысоко. Интересно, Постум будет летать, как я, или нет?

Элий вновь взял чашу с водой, но рука замерла, так и не донеся чашу до губ.

– Что ты сказала?

– Интересно, будет Постум летать или нет?

– Нет, прежде. Он умеет говорить?

– Да разве я не рассказывала? Сотню раз говорила. Разумеется, мы это держали в тайне. Но он отлично говорит. Почти как пятилетний ребенок.

– Я помню, помню. – Элий расплескал воду на простыни и спешно поставил чашу на столик. – Подожди. Он может сказать к примеру: «Я низлагаю Бенита…»

– Может, конечно. Что ж тут такого трудного? Смешно ему бояться Бенита. Пока.

– Отлично. Если б он умел писАть. Или хотя бы мог подписаться.

– Он может.

– Невероятно. Ему только год!

– Да я сама начала говорить в семь месяцев. Только мама ото всех это скрывала. Она хотела сделать из меня обычного человека. Она считала, что только обычные люди счастливы. А те, кто походит на гениев, несчастны. Поэтому надо жить обычной жизнью.

– Так, отлично. – Элий провел ладонями по лицу, пытаясь взять себя в руки. – Вот что мы сделаем. Мы… то есть я… явлюсь на заседание Большого Совета. Мы свяжемся через кого-нибудь с Постумом. Императору объяснят, что делать. И он объявит о низложении Бенита.

– Постум имеет право это сделать?

– По закону – да.

– Он несовершеннолетний.

– Неважно. Он носит тогу. Значит – может. Таков закон Рима. Понимаешь – мы устраним Бенита.

– Разве диктатор Бенит не заменяет императора?

– Заменяет. Но не во всем. Чтобы отменить решение диктатора императору необходимо две трети голосов сената. А чтобы низложить – две трети в Большом Совете.

– И ты вернешься в Рим? – оживилась Летиция.

– Нет, в Рим я не вернусь. Но Бенита мы уберем. Кстати, он знает о способностях Постума?

– Думаю, что нет. – Летиция помолчала. – Надеюсь, что нет…

– Кому из охранников Постума ты можешь полностью доверять? – спросил Элий.

– Авлу Домицию. Он клялся, что всегда будет верен Постуму.

Но тут же перед глазами всплыла сцена в гараже. И гримаса отвращения на лице Авла. Но ведь этот эпизод не имеет никакого отношения к клятве гвардейца.

– Хорошо, свяжемся с Авлом Домицием, – сказал Элий.

Глава XXV Июльские игры 1976 года (продолжение)

«Вчера вдова императора Руфина отправлена в изгнание. Сенат обещал позаботиться о дочери покойного императора.»

«Акта диурна», 12 день до Календ августа [63]

I

– Знаешь, что тебе теперь надо сделать, мой мальчик? – спросил Крул.

Бенит пожал плечами: понять логику старика, как ни старался, он никогда не мог. Всякий раз тот огорошивал его каким-нибудь невероятным предложением.

Они сидели в маленьком закутке, именуемом таблином редактора, сплошь заваленном бумагами. Из окна открывался вид на сады Лукулла. Крул обожал маленькие каморки и зелень. И еще он обожал всякие гадости. Глядя на черные свечи кипарисов, Крул вспоминал, что за свои сады бедняга Лукулл поплатился головою, потому что они так приглянулись Агриппине. Воистину лучше ничем не владеть. Тогда у тебя нечего будет отнять. Или владеть целым миром.

– Ты должен разогнать преторианскую гвардию, – поведал Крул после долгой, почти театральной паузы.

Бенит решил, что Крул шутит и засмеялся.

– Я серьезно, – сказал старик.

– Расформировать преторианские когорты?

– Кто сказал – расформировать? – изумился старик.

– Ты.