Боги – суть предки наши

В этой песне слышится отголосок древнейшего мифа о похищении небесного вина (= всеоживляющей дождевой влаги) молниеносными птицами: так, Индра похищал сому, превращаясь в сокола, а Один, в образе орла, овладел драгоценным медом, который сторожила облачная дева Гуннледа[258]. Светлые боги, силою которых возвращается лето и земля осеменяется дождем, представляются в колядках возделывающими нивы:

Ей в поле, поле, в чистейком поле —
Там же ми й оре золотый плужок,
А за тим плужком ходит Сам Господь;
Ему погонят та святый Петро;
Матенка Божя насенечько (семена) носит,
Насенья носит, пана Бога просит
«Зароди, Божейку, яру пшеничейку,
Яру пшеничейку и ярейке житце!
Буде там стебевце саме тростове[259]

,Будут колосойки, як былинойки,
Будут копойки, як звездойки,
Будут стогойки, як горойки,
Зберутся возойки, як чорны хмаройки»,

т. е. будет копен так же много, как звезд, стоги станут словно горы, а возы приедут за хлебом тучами. По указанию других вариантов, плуг влекут волы златорогие[260]. У лужичан известно следующее предание: бедный крестьянин сеял ячмень при дороге; проходила мимо Пресв. Мария с Малюткою Христом и сказала: «Помогай тебе Бог, добрый человек! Как только посеешь, ступай за серпом и начинай жать». Только что скрылась Она за горою, а жиды уже гонят за Пречистою Девою. «Не проходила ль тут женщина с малым ребенком?» – спрашивают они у крестьянина. «Недавно прошла – в ту пору, как я ячмень сеял.» «Ох, ты глупый! Ведь этому будет двенадцать недель», – возразили жиды, видя, что ячмень уже поспел и мужик жнет его[261]. Малорусская колядка, передавая то же предание, дает Пречистой Деве вместо Младенца Христа птицу-сокола, что указывает на древнее представление новорожденного (восходящего) солнца птицею и на суеверное смешение богини Лады (Зóри) с Богородицею: пашет убогий селянин,

З'jeдного коньця оре, з’ другого сее,
Лежит ми там, лежит давно стежейка,
А стежейков иде Матенка Божя,
Несе ёна, несе на ручках сокола:
«Бог помогай вбогий седлячьку!»
– Бодай здорова, Матенька Божи!
«Будут ту ити жиды и жидовки,
Не поведай же ты, же я теперь ишла;
Поведай же ты, же я тоди ишла,
Коли тый орав, пшеничейку сеяв!»
Ище Мати Божя пречь гору не прейшла,
Стали ей, стали жидове вгоняти…
«Ци не ишла тоди така белоглава,
Ци не несла ёна на руках сокола?»
– Ишла ёна, ишла, коли я ту орав,
Коли я ту орав, пшеиичейку сеяв;
А теперь уж я пшеничейку зажав[262]

.