Боги света и тьмы

Но невольник успел ее подхватить. Аша прижалась щекой к его груди; пространство бешено вращалось перед глазами. Вот что происходит, когда позволяешь древним напевам вырваться и зазвучать в полную мощь. Аша подумала о матери. Пока тьма застилала ее сознание, она вспоминала, как умирала мать из-за этих проклятых сказаний. Это было очень похоже.

– Я держу тебя, – тихо произнес чей-то голос ей на ухо. – С тобой все будет хорошо.

Последнее, что она услышала, – мерные удары сердца, бьющегося прямо у ее щеки.

Разрыв

До Великого Разрыва древние напевы хранились у сказителей. Мудрые жрецы передавали их из уст в уста: священные тексты о Седом Ольне, его Первом Драконе и доблестных Намсарах. Эти тексты переходили от отца к сыну; сказители путешествовали по большим городам и затерянным селениям, сплетая перед толпой причудливую ткань повествования в обмен на ночлег, похлебку или пару медяков. Приютить сказителя под своей крышей считалось особой честью, ибо это были праведные люди, выполняющие особую, священную миссию.

После того как драконы покинули королевство, сказители начали умирать. Древние напевы стали отравлять своих носителей, разъедая плоть, – они обернулись против них, как в свое время драконы выступили против своих всадников. Но сказители продолжали петь – и не прекращали гибнуть.

Чем больше они слабели, тем сильнее страх укоренялся в сердцах драксоров. Они перестали нападать на соседей, прятались в своих домах за закрытыми ставнями, лишь бы ни один древний напев не коснулся уха. Они панически боялись Седого Ольна: какую еще чуму он готов наслать на их головы?

Тогда драконья королева решила положить этому конец. Она отреклась от Седого Ольна, который предал свой народ, наложила запрет на древние напевы и объявила, что каждый сказитель, продолжающий свое повествование, будет заключен в тюрьму. Но это не помогло: сказители не отступили, и сама верховная жрица заклинала их не оставлять древние напевы. Королеве пришлось защищать свой народ от злого коварства Седого Ольна.

Она сделала три шага.

Сначала она лишила верховную жрицу власти.

Затем она изменила ее законы. На главной площади Фиргаарда перед всем своим народом королева драконов заявила, что произносить древние напевы вслух отныне считается преступлением и карается смертью.

Каков был ее третий шаг?

Она установила новую традицию: охоту на драконов.

5

Дым окутывал Ашу, цеплялся за волосы, пощипывал глаза. Дыхание мерно вырывалось из ее груди: вдох, выдох, вдох, выдох – будто приливы и отливы у причалов в Дормооре, и вместе с воздухом на язык попадал горьковатый привкус пепла.

Тьма окружила ее. Она протянула руку и уперлась ладонью в прохладную стену, испещренную мелкими трещинами: камень, под ногами тоже камень.

«Я умерла», – подумала она.

Но если это так, что ее убило – драконий огонь или древние напевы?

Аша всегда была уверена, что древние напевы не могут ей навредить.

С самых первых дней, когда она начала выманивать ими драконов, она зорко следила, не появятся ли признаки отравления: быстрое исхудание, изможденный вид, дрожь в руках… Но ни один из этих симптомов не проявился у Аши ни сначала, ни потом. Если напевы и действовали на нее, то это происходило как-то иначе, не так, как с ее матерью или сказителями.

Может, оттого, что она Искари? А у них с древними напевами одна сущность, единая природа, злоба и пороки внутри них вытесняют друг друга.

А возможно, она просто ничего не замечала и все это время они медленно убивали ее.

Если я мертва, то никогда уже не принесу отцу голову Кодзу.

Если я мертва, то мне больше не нужно становиться женой Джарека.

Эти мысли вызывали смешанные чувства: и разочарование, и облегчение одновременно.

Аша двинулась вглубь пещеры, вслед за пеплом и дымом. С каждым шагом пространство вокруг начинало казаться ей все более знакомым. Не то чтобы она бывала здесь раньше. Скорее, она всю жизнь мечтала здесь оказаться.

Долгие годы Аша держала древние напевы в заточении, загнав их в самые глубокие подвалы памяти, но сейчас это место освободило их. Они вырвались на поверхность, живые, гудящие, шепчущие о Первом Драконе, священных Намсарах и самом Седом Ольне. Как бы Аша ни стискивала до боли зубы, пытаясь утихомирить их и загнать обратно, она не могла справиться с этим потоком.

Дорога привела ее к сидящему перед потрескивающим костром человеку. Он поднялся ей навстречу, огонь осветил его лицо, сверкнувшие черным ониксом глаза, голый череп и седую бороду, спускающуюся ниже подбородка. Белое одеяние окутывало его худощавую фигуру, капюшон был откинут.

При виде человека Аша замерла.

Она знала, кто он такой. Его портрет украшал стену в комнате, куда ей не стоило приходить. В детстве она слышала, как мать произносила его имя, всегда в темноте.

– Элорма, – выдавила она из себя.

Первый Намсара – вот кто это был: человек, принесший из пустыни священный огонь, основатель Фиргаарда, посланник Седого Ольна, бога, что предал их.

– Я ждал тебя, – его бархатистый голос отразился эхом от стен пещеры. – Подойди ближе.

Аша не посмела.