Боги войны

– Товарищ замкомбатареи…

– Брось! – одернул меня командир. – Пошли в штаб полка, меня как раз вызвали, причем приказали тебя привести.

– А чего я такого сделал-то? – обалдел я.

– Не боись, если б что-то плохое было, то не вызывали бы, а сами приехали. Пошли!

В штабе артполка дивизии меня ждало очередное удивление. Тут было довольно много командиров, всю землянку прокурили так, что хоть топор вешай. Сразу огорошили, причем нас обоих.

– Сержант Некрасов, принимайте полномочия заместителя командира батареи! – был четкий приказ. Хрена себе, не командира орудия, а сразу «замком» ставят, одуреть можно, как бы головокружение не случилось…

– Слушаюсь, – вытянулся я.

– А вы, товарищ лейтенант, с этой минуты командир батареи. Все ясно? – говоривший это аж целый генерал-майор вздернул брови.

– Ясно, товарищ комдив! – отчеканил новоиспеченный командир батареи.

Дальше нам минут десять на карте показывали и обрисовывали ситуацию на фронте. Точнее, указали, где окопалась наша пехотная дивизия, будем работать по их запросам.

– Как думаешь, где Иванцов? – спросил меня комбат, когда возвращались на батарею.

– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Слышал только от того майора, я вам рассказывал, что ему влетело за халатность. Так что…

– Нам бы так не влетело, – устало проговорил лейтеха.

– Он сам виноват, – набравшись смелости, высказался я.

– Поясни, – остановился лейтенант. Ну, я и выдал все, что думал об Иванцове. А что, впрок будет наука новому командиру, что нельзя все скидывать на подчиненных, на то он и командир, чтобы руководить, а не самоустраняться.

На новых позициях мы пробыли ровно неделю, после чего нашу батарею вновь отделили от основного полка и перебросили на несколько километров в сторону. Опять будем работать в узком коридоре, прикрывая батальон. На этот раз в нем даже пяток танков есть, не только пехтура. Тут у меня вышла небольшая размолвка с танкистами.

– Лезет он, значит, из-за пригорка, мы ждем, – возле костра вечером танкисты травили байки о своих боях, – замер гад, нас увидел и давай лупить. Мы ему один снаряд, рикошет, второй, отскакивает, как от стенки горох. Фриц стреляет и тоже прям в башню нам, на! В ушах звенит, но мы отвечаем и снова не пробиваем башню фашиста…

– А зачем в нее продолжать стрелять, если не пробиваете? – спросил я, так, ни к кому особо не обращаясь. Ну ведь очевидный момент, правда, зачем?

– Как это? – не поняли меня.

– Так корпус-то у них слабее, – пожимаю плечами, – в башне, поди, самая толстая броня, – отвечаю развернуто.

– Умный самый, что ли? – фыркает танкист. Такой же сержант, как и я. – А ты иди попади ему в корпус! Башня высоко, в нее целиться проще…

– Поэтому на ней и брони столько, – киваю вновь я, – в нижний лист надо, наверняка с одного выстрела бы пробили, так и времени бы меньше затратили, чем сто раз в башку пихать, которая не пробивается.

– Да пошел ты, – вскидывается танкист, но надо отдать должное его экипажу, остальные молчали.

– Да я-то пойду. Только вот фрицы в следующий раз могут не дать вам времени столько раз стрелять и не пробивать. Видел я наши танки, у большинства пробития именно по корпусу, немцы не дураки, воевать умеют.

Драки, конечно, не вышло все же, габариты мои опять сказались, танкист мне чуть выше пупка, головы на две ниже, куда ему. Посмотрел, пошипел злобно и, махнув рукой, дескать, чего с вас взять, вернулся к костру.

* * *

Под конец марта в нашей батарее оставалось лишь одно исправное орудие. Одно было уничтожено во время налета немецких самолетов, два просто пришли в негодность. Причем одно выбыло по неприятной причине, и даже мне, как заместителю командира батареи, влепили выговор. После смены позиции во время одного боя расчет третьего орудия забыл снять чехол со ствола. Да на орудии разорвало ствол. А наказали меня и Васильева за плохую подготовку бойцов. В расчете-то кого наказывать, командира орудия? Там один ящичный жив остался, остальным не повезло.

Отводили нас в тыл очень неохотно, высказывались даже версии, что мы умышленно повредили орудия. Нам было смешно слушать такие обвинения, но оказалось, шутки кончились с началом войны. По очереди то Васильева, то меня, то оставшихся командиров орудий вызывали на допросы, несмотря на то что все мы вообще-то были ранеными. По-другому эти расспросы и не назовешь, допросы как они есть. Мурыжили, мурыжили, ладно хоть действительно искали виновных, а не просто назначали. Да и, думаю, заступился в дивизии кто-то, больно уж легко мы отделались. Но виновным назначили командира орудия, наверное, ему даже повезло, что он погиб, иначе…