Боги войны в атаку не ходят

Уже через две недели свистоплясок образ жизни соседа Фалолеев представлял себе как ясный день. До развязного женского общества Андрей был охоч не только мечтами, душой и телом, но оказался и недюжинным практиком в древнем мужском развлечении. Каждую пятницу, вечером, он устраивал в своей квартире сбор слабого пола (в расчёте гулять до субботы, а то и до воскресенья), для чего ещё в четверг или даже среду обзванивал кого только мог. «Пока не разобрали! — пояснял он нехитрую стратегию сборов и выразительно шоркал друг об дружку указательные пальцы. — Созвониться, перетереть, застолбить!» В приглашениях коммерсант строго держался правила — женщин должно быть больше мужчин. «Выбор у мужиков, здоровая конкуренция у баб», — втолковывал он профанам собственный незыблемый канон межполовых отношений.

На фоне Андрея все полковые ходоки как-то помельчали в глазах Фалолеева, предстали второгодниками начальных классов школы Дон Жуана. Нет, если позабавиться лишний раз на готовеньком — охотников не продохнуть! А чтобы штурмовать женские прелести беззаветно, без оглядки… в полку таких целеустремлённых не водилось.

Те, кто хоть и норовили залезть под новую юбку, всё же взвешивали (кто ввиду скупости, кто по отсутствию финансов) плюсы и минусы будущих вечеринок, прикидывали траты, перебирали кандидаток. Нюансов хватало, и денежный расход всегда лежал на мужчинах, поскольку по неписаной традиции мужская забота- стол, женский долг — кровать. А с долгом очень часто выходил обман: накрытый стол, без которого «брачный» танец вокруг самки просто невозможен, вовсе не гарантировал положенных щедрот от слабой половины человечества.

На гульбу Андрей тратил деньги с такой же энергичностью, с какой их добывал. Впрочем, финансы, что уходили на прекрасный пол со всем полагающимся антуражем: такси, шампанским, приличным столом, смотрелись как вклад в самый настоящий товар. В приглашённой женской публике недотроги ликвидировались как класс. Красоту прекрасного пола Андрей понимал и ценил, но утончённых изысков в постельных кастингах не держался. Действовал, как равнодушный ко всему кладовщик, — открывал гостьям дверь, оглядывал и, словно помечая недрогнувшей рукой в ветхом замусоленном журнале: «Женщина — одна штука», приглашал входить. Самое главное и ценное для него в женщине заключалось в тех местах, что испокон веку были сокрыты одеждой. Всё! Более никаких для него заморочек!

В ретивых снабженцах ходовым «товаром» подвизалась одна старая знакомая Андрея — невзрачная, низенькая, с несколько горбатым профилем двадцатипятилетняя ткачиха с камвольно-суконного комбината. Разведённая, оставшаяся с маленьким сыном, серая сгорбившаяся мышка с удовольствием взгромождала дитятку на плечи своей мамы — совсем ещё не старой, но на вид изношенной, выжатой женщины — и с головой окуналась в атмосферу «андреевского» вертепа.

Сам Андрей «пользовал» мышку редко, без большого энтузиазма, но заглянуть на огонёк ей никогда не отказывал. И та ценила разгульное дармовое застолье, где средь шума и гама забывалась проклятая работа, нудная, нищенская жизнь, личная невостребованность: в благодарность серая мышь нет-нет да и подпихивала к злачному порогу, как бы невзначай, как бы для приятного перспективного знакомства, очередных кандидаток.

Фалолеев понял, каким пробивным, выгодным локомотивом пыхтит сосед, и очень скоро оказался завсегдатаем развратных сборищ. Он смелел от плотских побед, а в смене сексуальных партнёрш ему открылось неведомое прежде наслаждение, и как-то постепенно, незаметно, он оказался конкурентом даже главному организатору этих феерий — Андрею. Высокий, красивый артиллерист (иногда он для шика заглядывал в форме — произвести впечатление, потом уходил переодеваться) повадился «вылавливать», как он сам себе признавался, исключительно экземпляры «намба уан» — первых леди очередного гульбища: самых симпатичных и стройных.

Андрей, однако, ни капельки не страдал из-за уведённых красавиц: не вспыхивали разбирательства, не бросались злобные взгляды, не захлопывались перед носом Фалолеева двери. Коммерсант ухватывал товар попроще и с неизменным энтузиазмом исчезал в спальне.

Фалолеев очень радовался, что свободен от брачных уз, но об этом факте просил Андрея не распространяться. «Ещё какая-нибудь шмара женить захочет!» — опасался он женского коварства, а сильно любопытным особам на эту тему напускал тумана, дескать, сторож-то на самом деле есть, и ещё какой (!), но обстоятельства пока погудеть разрешают. Впрочем, откровенных свадебных прилипаний к красавцу-артиллеристу не просматривалось, и молодая развратная жизнь его бурлила через край.

На одну из гулянок Фалолеев вытянул и Григорьева — жена того уехала к матери в Благовещенск, внуком, внучкой порадовать. У шефа в ответ на приглашение тревожно заблестели глаза, видно, ожидание какой-то диковинки от похода в известную на весь дом разгульную квартирку нет-нет да и вынашивалось внутри Григорьева.