Боги войны. Запрещенная реальность. Зеленая машина.

Повинуясь его голосу, первая шеренга одним движением сбросила с голов капюшоны.

Теперь уже ничего не было слышно, ни звука шагов, ни шелеста материи, только вдали посвистывал спящий гипрон.

В лагере кто-то сдавленно охнул. Кто-то рассмеялся. Потом кто-то крикнул:

— Женщины! Одни женщины!

— Их две тысячи, — медленно сказал Корсон. — Они сильны и послушны.

Веран не шелохнулся и не повернул головы. Только глаза его бегали. Он внимательно разглядывал женщин, потом перевел взгляд на Корсона.

— Сильны и послушны, — как эхо повторил он.

В лагере началось какое-то движение: солдаты наклонялись вперед, вытягивали шеи. Казалось, их глаза вот-вот выскочат из орбит.

— Хорошо, — сказал Веран, не повышая голоса. — А теперь забирай их обратно.

Какой-то солдат без оружия перескочил линию обороны и побежал к женщинам. Один из телохранителей Верана взял его на мушку, но Веран приказал опустить оружие. Корсон понял: Веран боится, но старается не показать этого. Он думал, что за всем этим кроется какая-то ловушка. Пусть в нее попадет этот солдат, чтобы остальным неповадно было.

Но ловушки не было, по крайней мере такой, как он ожидал. Когда бегущий преодолел половину расстояния, отделявшего его от женщин, Корсон произнес слово-клич — тихо, но выразительно. Он не хотел, чтобы люди в лагере приняли его приказ за сигнал к атаке.

Первая шеренга расстегнула свою одежду и сделала полшага вперед. Плащи упали на землю — под ними не было ничего. Женщины стояли в высокой траве, окруженные сверкающим ореолом. Волосы у них спускались до плеч, а иногда и ниже. Они почти не шевелились, дышали медленно и глубоко, их руки были пусты и вытянуты ладонями вперед.

Над лагерем повис странный звук, словно задышали меха в кузнице. Двадцать солдат бросились вперед, другие бросили оружие и побежали за ними, не зная еще, то ли затем, чтобы вернуть беглецов, то ли чтобы не оказаться последними. Один из телохранителей Верана хотел было открыть огонь, но его толкнул сосед. Из осторожности солдаты охраны поотключали свои батареи и сами поспешили к женщинам.

Первые в нерешительности ходили от одной к другой, не решаясь их коснуться. Наконец, один взял за руку великолепную блондинку. Она улыбнулась и пошла за ним. Корсон хотел сказать солдатам несколько слов, но все сладилось и без этого. Лагерь опустел. Однако Веран не хотел сдаваться. Вокруг падали люди, кто-то пытался включить линию обороны. Видимо, Веран еще надеялся избежать большого кровопролития, еще думал, что сможет взять людей в руки. Но с ним остались только телохранители, да и те боролись без воодушевления.

Наконец Веран поднял руку, и стрельба прекратилась. Потом воцарилась ночь.

Она затопила лагерь, женщин, солдат. Корсон нерешительно отступил на шаг, потом лег на землю. Веран поставил на свою лучшую карту — глушитель света. Быть может, он наугад откроет огонь из своих батарей, целясь по периметру лагеря. Корсон попробовал ползти, потом перекатился на бок, собрался и крикнул, молотя руками загустевший воздух. Чья-то рука схватила его и повернула, а затем сжала шею и вздернула голову. У самого уха он услышал свистящий голос Верана:

— Ты достал меня, Корсон. Ты силен… сильнее, чем я думал. Я мог бы тебя убить, но не люблю хаоса. Оставляю тебе ключ… ключ от обруча. Подумай о других.

Что-то упало у ног Корсона, рука отпустила его горло. Он упал на четвереньки, пытаясь отдышаться. Где-то за его спиной Веран бежал к гипрону, которого Корсон не потрудился спрятать. На бегу он кричал: “Я еще сочтусь с тобой, Корсон! Обязательно сочтусь!”

Послышалось агрессивное шипение термического луча. Корсон вжался в землю и закрыл глаза. До него донесся запах паленого дерева и мяса.

Когда он открыл глаза, было светло. Все еще лежа, он осмотрелся. Более ста женщин и около двадцати солдат были убиты, больше дюжины — тяжело ранены, часть лагеря сгорела.

Корсон встал, повернулся, взглянул в направлении леса и увидел то, что осталось от Верана. Он сыграл своей последней картой и проиграл. Ему повезло быть убитым двумя разными способами. Термический луч, возможно, направленный в Корсона, настиг его, когда он был уже у гипрона, а тот, осознав опасность, на долю секунды раньше переместился во времени, не обращая внимания на окружающее. Он забрал с собой половину Верана и глушитель света.

“Где-то во Вселенной, — подумал Корсон, — бедняга гипрон мечется в непроницаемом мраке, в глубине колодца, куда не может проникнуть никакая энергия, и будет метаться, пока не кончится энергия в батареях глушителя, или пока не потеряет его в одном из панических прыжков. Однако почему Веран выбрал именно этого гипрона? В лагере их было полно”. Потом он понял: его толкнуло к этому любопытство. Он умел проникать в память гипрона и хотел знать, кем и как он был побежден.