Боги войны. Запрещенная реальность. Зеленая машина.

— Ну, тогда слушайте. В 2040 году один из гениев электроники создал прибор, который назвали электронным детектором. В принципе, эта машина была детектором лжи, который намного превосходил все, что было изобретено в этой области. Короче говоря, аппарат не нуждался ни в каком устном ответе, но был способен оценивать чувственные реакции. Подозреваемого нужно было только подсоединить к прибору, после чего ему задавали вопросы. Не играло никакой роли, были ли ответы на эти вопросы или они игнорировались, чувственные реакции были такими же самыми, и машина их записывала. После допроса магнитная лента вынималась и вставлялась в полицейский компьютер типа G, который интерпретировал результаты допроса. Хочу привести пример: подозреваемый совершил убийство. Значит, вопрос мог бы звучать следующим образом: “Ты убил Джона Смита?” Если он слышит вопрос, он чувственно реагирует на него, и машина это воспринимает. Тщательным и основательным опросом можно определить не только точную дату и время, но и примененный способ. Это, конечно, требует большой работы и точного мышления, но результаты верны. И еще один пример. Вопросы могут звучать так: “Вы его задушили, застрелили, закололи, отравили и так далее? Это было утром, после обеда, вечером? Вы убили его из корыстных побуждений, из чувства мести, ревности или действовали по заданию?” Как только магнитная лента вставляется в компьютер, отрицательные ответы отбрасываются, и мы имеем дело со следующим результатом.

Кейслер схватил блокнот и начал писать. Через пару минут он пододвинул блокнот через стол к Остерли.

Остерли перевернул его и прочел:

Вопрос: Вы убили Джона Смита?

Ответ: Да.

Вопрос: Каким образом?

Ответ: Удушил.

Вопрос: Когда?

Ответ: В субботу вечером, 19-го мая.

Вопрос: Почему?

Ответ: Из ревности.

Остерли вернул блокнот. Его рука слегка дрожала.

— Боже мой, если это получится, они наши; они расколются, сами об этом не зная. Мы сможем установить, люди ли они, откуда взялись и что им нужно.

— Ну, не так быстро, — порывисто сказал Кейслер. — Чтобы задать точные вопросы такого рода, нужен примерно десятичасовой непрерывный допрос с заранее подготовленными вопросами.

— Вы сможете построить детектор?

— У нас есть описание. Я не сомневаюсь, что техники соберут его за день — два.

— Тогда пусть принимаются за работу. Позовите их сейчас же. — Он набил трубку и раскурил ее, пока Кейслер выполнял его желание. Наконец, он сказал: — Вы слышали, как Джиллиад свалил Ройса?

— Да.

— Вам не кажется, что Джиллиад слишком много на себя берет?

Кейслер покачал головой.

— Он не сделал ничего, предварительно не посоветовавшись со мной. Он улыбнулся. — Я знаю, что вас беспокоит. Эта суперсила, но это совсем не нужно. Он лечится под моим наблюдением. Повысить телесные способности — это логическое следствие его образа мыслей.

— Не поймите меня неправильно, — сказал Остерли. — Откровенно говоря, он мне нравится, и это вовсе не связано с тем, что он спас мне жизнь. Но только он какой-то… ну, слишком смелый, что ли. Он сломя голову кинулся в такое дело, от которого волосы дыбом поднимаются. Сверх того, он смотрит на все с самых разных точек зрения, и, при всем этом, он ведь только новичок.

— Он таким и был, — поправил его Кейслер, скрестив на груди руки. Но давай сейчас выясним одно: Джиллиад рискует, конечно. Но это — говоря вообще — рассчитанный риск. Он ничего не делает, не посоветовавшись предварительно с моим штабом. Во-вторых, этот фонтан идей, который, кажется, мешает вам, очень просто объяснить. Джиллиад всю жизнь находился под угнетением и ему всячески мешали, поэтому он просто не мог пользоваться своим значительным интеллектом в полную силу. В нашем свободном обществе, где он может задавать вопросы, его разум развернулся. Свобода — как дождь на сухую землю, и его мозг немедленно начал продуктивно работать.

Остерли выдохнул большое облако дыма.

— Мне немного полегчало.

— Ну и хорошо, наслаждайся этим, пока оно есть, — сказал Кейслер.

— Что это значит?

— У нас новые проблемы, не такого личного плана, а более настоятельные. Если все так, как мне кажется, то у нас, может быть, еще недель восемь времени, пока мы не будем вынуждены защищаться, прижавшись спиной к стене.

Остерли тщательно выбил свою трубку.

— Нет необходимости напоминать мне об этом.

— Но я все же делаю это, так как от того, что мы решим в ближайшие часы, зависит наша победа или поражение. Иммунные, как вы понимаете, не в игрушки играют. Они не берут в плен и не ведут переговоров о перемирии. Они попытаются стереть нас с лица земли.

Остерли втянул голову в плечи.

— У вас есть предложения?

— Кое-какие. — Кейслер достал из стола бумагу. — Во-первых, нам нужно немедленно заняться программой обучения субъективной обороне.

— Субъективной обороне?

— Вы видели, как применял ее Джиллиад. Нам нужно научить наших людей, как встречать проецируемую картину, чтобы сохранить трезвый ум.