Боги выбирают сильных

— Как вы смотрите на то, чтобы занять пост министра финансов в правительстве моего отца?

«Она меня боится, — с наслаждением подумал Корнелий. — Она надеется меня задобрить и приручить, а также выиграть время». Он хитро ухмыльнулся и изрек:

— Какой мне смысл довольствоваться малым, в то время как не сегодня-завтра наш старый Эгиох покинет олимпийские чертоги, и мне откроется дорога к высшей власти? Но я с вами согласен, милая Софи. Настал момент исполнить нашу клятву. Давайте вместе поможем вашему отцу спуститься на покой, а после, когда Божественный Виктор назначит меня первым министром, я, в свою очередь, сохраню за вами министерство колоний.

«Дядя остается верен себе, — с грустью подумала София. — Как будто он не понимает, что мне уже мало министерства колоний!».

— Ну же, соглашайтесь, совоокая! — настаивал Корнелий. — Вы властны лишь немного продлить агонию правительства отца, но Тит Юстин уйдет, и прежде, чем закон позволит вам сменить его. Вы рискуете остаться ни с чем, моя дражайшая Софи! А как министр колоний вы незаменимы в любом правительстве. Сегодня вы это снова доказали. Да, кстати, а этот ваш король и лама… Анг Чен, если я не ошибаюсь, — он, часом, не свергнут ли своими подданными? Обычно могущественные владыки бывают столь покладистыми только тогда, когда теряют власть!

Софию пронзила дрожь. Она не предполагала, что Корнелий догадается так скоро. Король Анг Чен в самом деле был свергнут со своего престола; в Темисию приехал он за помощью против бунтовщиков… обычная история! Золото Ангкора придется добывать оружием и кровью императорских солдат, а не одними лишь красивыми словами… «Когда сенаторы получат доказательства, что я их обманула, вернее, нет, не обманула, но и не сказала всей правды, — мне несдобровать!».

— Дядя, мне нужно взвесить ваше предложение, — вымолвила она.

— Учтите, я не буду ждать два года, — ухмыльнулся Корнелий.

— Мой ответ вы получите на днях, — решительно произнесла София. …Она не стала медлить с «ответом» ни часа. Расставшись с Марцеллином, она направилась в Пантеон и добилась внеочередной аудиенции у понтифика Святой Курии. Его святейшество, как помнит читатель, получил свой пост во многом благодаря протекции Софии. Год Кракена заканчивался, но у нынешнего понтифика оставались еще несколько дней, чтобы всей силой вверенной ему священной власти доставить Софии Юстине какую-нибудь важную услугу.

Вечером жители космополиса узнали сенсационную новость: с согласия членов Курии понтифик официально отлучил нарбоннского мятежника Варга от Священного Содружества. Сенсационной новость казалась по той простой причине, что для приверженца аватарианской веры отлучение обычно означает смертный приговор с неопределенной отсрочкой исполнения. Отлученный от Содружества приравнивается к еретику. На него не распространяются имперские законы. За все последние годы от аватарианского Содружества отлучали лишь Ульпинов и ближних их сообщников по секте.

Собственно, в отлучении Варга ничего удивительного не было: своими действиями против Империи он сам поставил себя вне закона. Отлучением его от Содружества понтифик лишь подвел черту под лишенной смысла жизнью заклятого мятежника…

Однако истинное значение «ответа» Софии Корнелию заключалось в ином. Дочь Корнелия Доротея была женой Варга. Мятежник отлучен, поставлен вне закона, — и следовательно, законопослушная дщерь княжеской династии не может далее оставаться его женой. Доротея Марцеллина обязана подать на развод и прервать все отношения с Варгом.

Перед сном София размышляла о дяде и тех жестоких испытаниях, которые ему предстоит пережить, если справедливой окажется ее догадка, что дядя, выдав свою Дору за Варга, сам себя перехитрил и проглядел любовь дочери к мятежному галлу. Мстительной радостью наполнялась душа Софии и, засыпая, она думала: «Ты еще будешь умолять меня пожаловать тебе какое-нибудь министерство, дражайший дядюшка Корнелий…».

***

148-й Год Кракена (1786), 27 декабря, Галлия, Нарбонна, дворец герцог.

Массивный темный силуэт проявился в окне герцогской опочивальни и заслонил собою бледный лик Селены. Безмолвно, с некоей кошачьей грацией, он перевалил через проем и очутился в комнате, спящей во мраке хладной ночи. В то же мгновение другой силуэт, меньше и изящнее, отделился от стены и устремился навстречу первому.

— Любимый мой! — срывающимся шепотом воскликнула Доротея.

Оба силуэта слились в один; жаркие дыхания, мужское и женское, прерывались поцелуями и немыми словами страсти. Наконец Варг выпустил Доротею из своих объятий и затворил окно; наружу не унеслось ни единого звука. Потом он возвратился к ожидавшей его девушке и, также шепотом, произнес:

— Я получил твою записку и прочитал газету…

Рыдания сотрясли девушку, и он снова прижал ее к груди, успокаивая.

— Мы знали, что это может случится, — промолвил Варг. — Наша любовь обречена судьбой!

— Нет… нет! Я не могу отречься от тебя!

— Ты аморейская княжна, Дора. А кто я? Раньше я был варвар, а теперь — никто. Никто! Ты понимаешь, я — никто! Они сказали это вслух…