Богини судьбы

Разговор с Кейт надолго занимает мои мысли. Правильно ли я поступила, притворившись, что верю, будто все это просто совпадение? Но если бы я поделилась с ней своими мыслями, что бы это ей дало? Мне нечем доказать свое предположение.

Я снова расхаживаю по комнате из угла в угол, и Йору сонно поднимает голову. Видимо, я беспокою даже своего лиса, обычно столь расслабленного.

Мне нужно выйти из дома. Нужно как-то переключиться на другие мысли. И тут мой взгляд падает на конверт с открыткой Фриде, лежащий на письменном столе. Конечно, мама собиралась сама этим заняться, но больница находится недалеко отсюда, а мне все равно надо отвлечься. К тому же Хлоя должна работать сегодня вечером.

Я стремительно прохожу по коридору и заглядываю в мамину комнату. Она спит, поэтому я оставляю ей записку на кухонном столе. Хватаю куртку и ухожу. Йору следует за мной, как всегда на некотором расстоянии, и прячется, если по пути нам кто-то встречается. Я не устаю восхищаться его ловкости.

В автобусе сажусь на свободное место. Мысли опять начинают носиться по кругу, и, доехав до нужной остановки, я с облегчением покидаю автобус.

До больницы идти несколько минут. Я сосредоточиваюсь на вопросах, которые хочу наконец-то решить.

Предположив, что Хлоя, как и мама, до сих пор работает в родильном отделении, я поднимаюсь туда на лифте. Шагаю по коридору и оказываюсь на перекрестке. Справа расположена хирургия, слева – родильное отделение. Я уже собираюсь свернуть налево, когда замечаю что-то краем глаза: одна из дверей открывается, и оттуда выскальзывает силуэт. В правой руке он держит книгу, а левой торопливо распихивает по карманам что-то еще. Стоит мне осознать, что эта фигура – не кто иной, как Ноа, как вдруг срабатывает сигнал тревоги. Раздается пронзительный вой, подбегает медсестра. Она распахивает дверь, из которой только что вышел Ноа, бросается внутрь и кричит спешащим туда же коллегам:

– Остановка сердца!

Никто до сих пор не обратил внимания ни на меня, ни на Ноа. Приносят дефибриллятор, в палату влетает врач.

Я так и стою на месте как вкопанная. Ноа поднимает голову и замечает меня. Черты его лица застывают, в них читается подлинный ужас и кое-что еще: стыд. Эта гримаса дает мне понять, что он совершил нечто страшное.

– Ты, – начинаю я, содрогнувшись. – Что ты натворил?

– Тереза, все не так, как ты думаешь, – шепчет он, подходит ко мне и протягивает руку. – Я все тебе объясню в спокойной обстановке. Но не здесь. Давай сначала уйдем.

Ноа касается моей спины и подталкивает меня в сторону лестницы. Едва за нами закрывается дверь в коридор, я отшатываюсь от него.

– Немедленно скажи мне правду! Ты… что-то сделал с человеком в той палате?

Шок пронизывает руки и ноги, пульс шумит в ушах. Я боюсь ответа, но, в сущности, и так уже его знаю.

– Все сложно, – пробует он опять и тянется ко мне рукой, однако я испуганно отскакиваю от него.

– Говори! – требую я.

Ноа смотрит на меня, слегка прищуривается, по телу пробегает волна напряжения, и я буквально вижу, как он разом от меня закрывается.

Он медленно кивает.

– Ты знаешь, что мы собираем дыхание умирающих. Нам необходима эта последняя крупица силы, которую может отдать человек, чтобы сохранить наш мир и поддерживать жизнь падших нокту. Без этого дыхания все бы развалилось. Ты даже не можешь вообразить себе масштабы. И понятия не имеешь, насколько это для нас важно. Мы обязаны делать это для себя и для нашего мира.

Я лишь качаю головой. Больше никаких оправданий, никаких слов. Не желаю ничего больше слышать.

– Ты убил человека, чтобы забрать его последний вздох. И полагаю, это не первая твоя жертва. Как ты только можешь творить такие страшные вещи? А я, идиотка, правда считала, что могу тебе доверять. Убийце, который думает только о том, как уничтожить темпес и обречь на смерть беззащитных больных людей. И все ради самосохранения.

– Легко сказать, – начинает он, глядя на меня. Его глаза кажутся темными и опасными. Как бездонно-черные тучи, затягивающие ярко-синее небо и предвещающие бурю, которая придет, чтобы все уничтожить. – Для тебя это просто, потому что твое существование не поставлено на карту. Но что бы ты сделала, если бы твой мир, семья и друзья стояли на грани уничтожения? Самосохранение – древнейший и наиболее естественный инстинкт человека… а может, и самый сильный.

– Какое бы оправдание ты ни придумал, это ничего не изменит. – Сделав еще один шаг назад, я нащупываю ручку двери у себя за спиной и тяну ее, воскликнув: – Ты убийца!

С этими словами я уношусь прочь, но слышу, как позади кричит Ноа:

– Тереза, ты не понимаешь!

Но я больше ничего не хочу слышать и убегаю. С бешено колотящимся сердцем я бросаюсь к другой лестнице и вылетаю из больницы прочь. Мне так плохо, все смешалось. То, что сейчас случилось, просто не укладывается у меня в голове. В каком-то смысле я, конечно, знала, что Ноа убивает людей, темпес и, вероятно, обывателей тоже ради их последнего вздоха. Но я игнорировала это. Хотела игнорировать. Какой же глупой я была. Какой наивной.