Богиня

В магазинчиках, торговавших гримом и театральными принадлежностями, царила суматоха. В парикмахерскую и к чистильщику обуви выстроились длинные очереди.

Видал, оберегая Валентину от толчков, пробирался через толпы подданных Теодора Гамбетты и чувствовал, как в душе нарастает возбуждение. Он непременно поймет, был ли прав, еще до того, как увидит отснятый материал. Поймет в то мгновение, как она встанет перед камерой.

Дверь закрылась, и они оказались в темноте. Валентина заморгала, пытаясь привыкнуть к полумраку маленького павильона.

– Доброе утро, мистер Ракоши.

– Доброе утро, Гаррис. Дайте мне поближе осмотреть эту площадку.

– Мы работали не покладая рук, с тех пор как вы отдали приказ, но три часа – слишком мало времени. Знай мы вчера вечером…

Но Видал уже не слушал. Переступая через змеившиеся по полу кабели, он направился к наскоро сооруженной площадке. Задник представлял собой нарисованный яркими красками интерьер средневекового замка. Перед ним стояли стол темного дуба и стул с высокой спинкой, украшенный искусной резьбой.

Валентина оставалась на месте, боясь пошевелиться. В павильоне было еще человек шестнадцать – операторы, осветители, электрики, рабочие. Никто не обращал на нее внимания. Взгляды присутствующих были неотрывно устремлены на напряженную гибкую фигуру Видала Ракоши.

– Я подумал, не усыпать ли соломой пол, – начал человек по имени Гаррис.

– Нет, – решительно отказался Видал. – Я хочу, чтобы, когда она направится к камере, юбки подметали каменные плиты и при этом громко шелестели. Не желаю никаких других звуков. Ни одного. Только шаги девушки, идущей вперед, пока она не окажется лицом к лицу с дядей и не посмотрит прямо в объектив.

– Будет сделано, мистер Ракоши.

Видал в последний раз оглядел площадку и обернулся к съемочной бригаде.

– Шевелитесь побыстрее. Попробуйте передвинуть юпитер влево.

Валентина молча стояла в тени, пока рабочие располагали по-новому осветительные приборы. Видал хотел снять в первой сцене пятнадцатилетнюю принцессу, вырванную из относительного уединения спокойной жизни, ожидавшую аудиенции у дяди – короля. Что чувствовала эта девочка, когда ей приказали стать женой человека, которого она никогда не видела? Мужчины, который не любил ее, но хотел жениться, чтобы укрепить свое положение на английском троне?

Видал не отходил от Валентины, прожигая ее тревожно-напряженным взглядом.

– Прежде всего мне нужны снимки левого и правого профиля. Потом вам необходимо встать в глубине площадки. По моей команде вы пойдете вперед – очень медленно. Помните, вам предстоит встреча с королем. Королем Франции. Пусть даже он ваш дядя, но обладает абсолютной властью, и ваша жизнь в его руках. Вы не имеете ни малейшего представления, с какой целью устроена ваша встреча. Я хочу почувствовать вашу нерешительность. Англичане желают видеть вас своей королевой, чтобы спасти хотя бы остатки былого величия и английские владения во Франции. Когда Карл XV объявляет вам о предстоящей свадьбе с Генрихом, вы оба прекрасно понимаете причины. Карл считает, что вы обретете влияние на мужа и сумеете использовать его на благо родной страны. Вы же, по его мнению, всего-навсего покорная, уступчивая и безропотная. Он, естественно, ожидает, что, даже выйдя замуж за Генриха, вы останетесь верны интересам Франции.

Видал стоял так близко к Валентине, что она невольно затрепетала и стиснула руки. Нужно забыть о собственном существовании и о Видале Ракоши, человеке, которого она любила. В этот миг остались только Маргарита Анжуйская и строгий режиссер. Так должно быть и впредь, если ей позволят жить и дышать на экране.

– Все готово, мистер Ракоши, – произнес кто-то. Видал поспешно обернулся. Казалось, он осунулся прямо на глазах.

– Спасибо, Гаррис. Валентина, встаньте рядом с креслом. Сначала просто сделаем снимки, а потом будем следовать сценарию.

Они ждали ее. Нужно забыть о невыносимой боли в сердце и превратиться в Маргариту Анжуйскую.

Валентина неуверенно шагнула вперед и остановилась, слегка опираясь о резную спинку кресла. Ее внимание на секунду привлекли рабочие, осветители и операторы. Она не знала, что окажется в нескольких шагах от них. Но представив, что перед ней сестра Доминика, девушка отрешилась от окружающего, и люди словно враз исчезли.

После того как было сделано несколько обязательных снимков, Валентина ушла вглубь площадки, где встала лицом к ослепительно-беспощадному сверканию юпитеров. Видал резко вдохнул, заметив, что ее экземпляра сценария нигде не видно, но тут она направилась к нему, и он понял, что все остальное не имеет значения. Увидев ее впервые, он испытал на себе магическое очарование этого прекрасного лица, и когда раздалось жужжание камер, застыл словно громом пораженный. Волшебство никуда не делось, а между ней и линзами камер, казалось, проскакивали электрические разряды.

– Иисусе, – благоговейно прошептал Гаррис. – Видал, эта дама явилась к нам прямо из другой эпохи.

Валентина остановилась на меловой отметке, перед камерой и несуществующим королем Франции.