Богиня Чортичо. Про черную руку, питонцев, платье в горошек и красивую девочку из прошлого века

Я тоже ходила в этот детский сад, когда была маленькой, а сейчас я учусь в школе. В третьем классе. Нас скоро будут принимать в пионеры, а садик – для малышни. Ольга Андреевна была и моей нянечкой тоже, а теперь и Риткиной. Только она позволяла мне не есть холодный рисовый молочный суп с противными пенками. Только она позволяла мне не есть бутерброд с маслом и чаем на ужин. «Слижи масло, булку можешь не есть, чаем запей и иди, горе мое луковое», – говорила она. Я, давясь, слизывала масло, запивала остывшим чаем и, счастливая, вылетала из-за стола. Я совсем не любила есть. Совсем!

– Ольга Андреевна! – я бросилась к ней. Она обняла меня и поцеловала в макушку.

– На вот, твой любимый компотик из сухофруктов! – она протянула стакан, и я с удовольствием одним махом выпила сразу почти половину. Тыльной стороной ладошки вытерла рот и только тогда сказала:

– Ой, спасибо, Ольга Андреевна!

– На здоровье, солнышко, на здоровье! – улыбнулась моя нянечка и ловко поправила мне ленты на хвостах. – Что-то ты к нам не забегаешь? Как учишься?

– Ой, Ольга Андреевна! Некогда мне – я завтра пою во Дворце культуры Ленина! Солирую! А еще у меня танцы, пианино и плаванье!

Ольга Андреевна прижала меня к себе, и я почувствовала знакомый запах ванили, детского мыла, кухни и чего-то еще, чем пахли только Ольга Андреевна и моя бабушка.

– Ты можешь передать маме, чтобы она позвонила мне сегодня? – сказала Алексанниванна.

– Могу, но она, наверное, поздно придет.

– Тогда передай ей, что это срочно. У нас в саду педикулез. Запомнишь?

– Кто? Какой Педикулез? Это новенький? – спросила я.

– Ты маме так скажи, и пусть она мне позвонит, – засмеялась Алексанниванна.

– Хорошо. Педикулез. Педикулез.

Тут из группы вылетела моя младшая сестра Ритка. С воплем:

– У меня воооосииии! – она повисла у меня на шее.

– Чтоооо???

– Воси! – улыбалась Ритка. – Ты то, не наес, то такое воси?

– Воши? – я смотрела на воспитательницу.

– Не воши, а вши, – вздохнула она. – Это и есть педикулез. Завтра будут проводить дезинфекцию, ну, мыть все и чистить в группе, а после праздников у нас все будет опять в порядке. Вот на, – она протянула мне записку, – передай маме. Договорились?

– Договорились! – кивнула я, помогая Ритке надеть куртку.

– Алексанниванна, а что такое «питомцев»? – спросила я, кладя записку в карман школьного фартука.

– Питомцы – это… это животные, о которых заботятся люди, – сказала Алексанниванна, но в это время пришли чьи-то родители забирать своих детей, и она повторила: – Не забудь передать записку маме!

– До свидания! – почти хором сказали мы с сестрой и вышли из раздевалки.

Ритка шла подпрыгивая, держась за мою руку. Я боялась забыть слово «педикулез» – и повторяла его про себя, не слушая сестру. Когда мы пришли домой, бабушка нас уже ждала у калитки.

– Бааа, у нее в саду Педикулез! – выдохнула я.

– Что у нее в саду? Педикулез? – повторила бабушка за мной слово в слово. Взрослые! Все время переспрашивают.

– У меня воси! – важно сказала Ритка.

– Боже мой! – всплеснула руками бабушка и стала перебирать Риткины волосы. – Кто тебе сказал?

– Миси-сйя! Она нас сех плавиляйа, и сказайа у всей гуппы воси!

– Педикулез – это и есть воши! – авторитетно сообщила я, вспомнив слова Алексанниванны.

– Боже мой! – опять всплеснула руками бабушка и скомандовала: – Раздеваться и обе в душ! Немедленно. Одежду давайте сюда, я постираю, и головы ваши надо намазать!

– Чем? – спросила я.

– Тем? – повторила Ритка.

– Керосином! – ответила бабушка и направилась к телефону.

– Не буду голову керосином, – завыла я, – у меня завтра концерт! Я не могу керосином!

– А если и у тебя вши заведутся? – спросила бабушка, крутя телефонный диск и обмахиваясь передником.

– Не заведутся! Не заведутся! – сказала я и топнула ногой.

– Я тебе сейчас топну! Что это за новости такие? На бабушку топать! – Але, Нину Семенну, пожалуйста, попросите. Спасибо… Нина, Риту забрали из сада, у них там в группе вши… У всех детей… Воспитательница.

– Записку вот, записку она мне передала, – я достала бумажку и протянула бабушке.

Она кивнула и, поправив очки, принялась читать. – Нина, давай домой, я их обеих сама не выкупаю, и надо керосином головы им намазать или, еще лучше, постричь!

– Я не буду стричься, у меня вообще нет ничего. Ритку стригите! – заныла я, а Ритка подхватила: – И я не буду стьиття! Нибуду! У меня воси!

– Давай, мы тебя ждем, – бабушка положила трубку на место и опять всплеснула руками: – Пойди ко мне, заинька, бабушка посмотрит, что у тебя там за «воси» такие.

– Алесанниванна казяла, сто у нас воси у фсех. Их в гуппу пинес Саска-тиган.

– Сашка-цыган?

– Аха, – подтвердила Ритка, прыгая на одной ножке.

– Да, что это за беда такая! Стой, стрекоза! – причитала бабушка, подслеповато разглядывая Риткины волосы.

– Бааа, у меня завтра концерт. Я выступаю во дворце имени Ленина. Пою про: «Я Земляяяяяяяя, я своих провожаю питон… мцев!» – похвалилась я…

Мама примчалась, запыхавшись, пробежала записку глазами, позвонила Алексанниванне. Вначале нахмурилась, потом улыбнулась, потом рассмеялась, сказав: «сабантуй» и «халтура»…