Богиня для интима

— Галина, — медленно произнесла девица, с любопытством рассматривая меня, а в особенности мою одежду. Причем каждую минуту на ее лице происходили какие-то перемены, выставляющие напоказ многое, о чем она думала. А если быть совсем честной, то мой наряд ее почему-то не впечатлил и, я бы даже сказала, показался немного несовременным. По крайней мере именно так я подумала, поймав несколько мимолетных гримас на ее лице.

«Ну да, где уж нам до нее, — насмешливо заметил мой внутренний голосок. — На мне не висят золотые цепи, словно мишура на елке, хотя, может, я, конечно, ничего и не понимаю. Но, как говорит моя подруга Ленка про таких людей: она надела это потому, что это у нее есть. Пусть все видят. С этой особой, похоже, было примерно так же».

— Честно сказать, я даже не догадываюсь, по какому поводу вы ко мне пришли, — решила первой начать беседу дама. — За сына своего залог я вроде бы внесла, все документы мы подготовили, и его отпустили. Что еще?

— Ваш сын меня совершенно не интересует, — только сейчас поняв, почему меня так легко впустили в квартиру, ответила ей я. — Я совсем по другому поводу.

— И какому же? — удивленно переспросила женщина.

— Меня интересует ваша соседка — Скачкова Людмила. Скажите, вам она знакома?

— Ну да, — повела плечами та. — Она давно в этом доме живет, как и я. А в чем дело?

— Я объясню вам потом. Сначала ответьте мне на несколько вопросов.

— Ну, если смогу…

Я замешкалась, не зная, с чего лучше начать. Вопросов было столько, что все они просто не укладывались в голове. И все же я нашлась:

— С кем жила Скачкова до того, как вышла замуж?

— С кем? Ну, не знаю. Были у нее мужики разные, то один, то другой. Я с ними незнакома, назвать не могу.

— А от кого тогда у нее сын?

— А-а, ну так с этим-то мужиком они когда-то в гражданском браке жили. Он тут долго отирался, а потом куда-то исчез.

— Что значит исчез?

— Да я откуда знаю! Ну, перестал приходить, вот и все.

— Как его звали, сказать можете?

Женщина призадумалась, копошась в закромах своей памяти.

— Если мне не изменяет память, то Сергей. Фамилия… — она потерла переносицу. — Фамилия… Что-то связанное с сумками, какие обычно торгаши возят.

— Баулов, — с трудом выдавила я из себя.

— О, он самый. От него и сын у нее. Мальчишка на загляденье, такой шустрый, милый… Дитя любви, одним словом…

— Дитя любви? И что же они тогда не поженились, раз зачали это дитя по любви…

— Не знаю, — женщина отвела глаза. — Люда что-то такое говорила о том, что они с Сережей хотели пожениться, но его отец не разрешил.

— Почему?

— Ну, он вроде как бы не поверил в то, что ребенок у Люды от Баулова… Уж не знаю, почему не поверил. А может…

— Да? — Затянувшаяся пауза начинала действовать мне на нервы. Было ощущение, что соседка Скачковой знает что-то важное, но почему-то не хочет говорить.

— А может, это все вранье. Может, Сережка просто сам жениться не хотел. Знаете ведь, какие они, мужики. Штампа в паспорте больше смерти боятся! Может, и он из таких был, поэтому и придумал эту историю о том, что отец якобы запрещает жениться…

— Может, и придумал, — согласилась я машинально, полностью сосредоточившись на своих мыслях.

— Да-да, знаете, вот у моей подруги тоже был один приятель, так она его семь лет пыталась на себе женить…

Женщина воодушевленно трещала, но я уже больше не слушала ее. Теперь понемногу все начало срастаться, стало очевидным, что семье возлюбленного дамочка попросту мстила.

— А где сейчас ее мальчик? — решив сначала обо всем расспросить, а потом еще раз подумать, вновь поинтересовалась я.

— Так она его в лагерь отправила. Путевку дали со скидкой как матери-одиночке, вот она его и сплавила.

— А вы что-нибудь знаете о тех, с кем она общалась? Например, не было ли у нее какой близкой подруги?

— Нет. Она и не очень-то разговорчива была. Замкнутая, всегда в себе. С работы — на работу, поздоровается, кивнет, и все.

— Что ж, спасибо вам за помощь, — поднимаясь, произнесла я.

— Так… Вы хоть скажите, в чем дело?

— Извините, тайна следствия, не могу, — отмахнулась я, не желая вдаваться в подробности.

Прежде чем уйти, я поинтересовалась еще, не знает ли она, в какой именно лагерь был отправлен ребенок, и очень обрадовалась, когда ответ оказался положительным. Записав данные, я вновь поблагодарила женщину и направилась к двери.

«Выходит, Людмила — та самая гражданская жена Баулова-младшего, с которой он жил, когда служил на Дальнем Востоке, — спускаясь по ступеням, размышляла я про себя. — У нее от него остался ребенок, о котором он должен был знать. Умирая, Баулов-младший хотел сказать, что его убила „моя первая или гражданская жена“, поэтому правильно было не „ма…“, а „мо…“. Но в чем смысл убийства, только ли в мести за себя? Или же имелась другая причина? Как же все это выяснить? Как заставить ее саму все рассказать? Что-то не очень хочется ехать вновь на Кавказ, да, видимо, придется».