Богиня для плохиша (СИ)

— Возможно. Я еще с ним не говорила. Не хотелось бы, чтобы в суде эта история всплывала. Вдруг снова перенесут заседания до выяснения всех обстоятельств.

— Арти не знает?

— Нет. Даже не представляю, как рассказать. Она итак тяжело переживает. А тут…

Ничего, я сама все выясню. С такими намерениями я развернулась и ринулась вниз. Глаза застилали слезы, в груди кипел котел обиды на жизненную несправедливость. Все эти годы он знал, даже деньги взял за молчание. Поэтому он помогал нам? Совесть замаливал? А тетя Марта, она знает? А Максим? Но ведь Марго не знала…

Наверное, выглядела я ужасно, потому как Валентин Владимирович резко поднялся со стула, стоило мне подойти к столику.

— Можно с вами поговорить? – звук собственного голоса напоминал скрежет металла.

— Конечно, пойдем, — после краткого замешательства проговорил Валентин Владимирович, с тревогой взглянув на поднявшегося со стула Максима.

— Арти, в чем дело? — он все пытался перехватить мой взгляд, но меня сейчас интересовал только предстоящий разговор.

— Не сейчас, — только и шепнула я, не глядя на него.

Мы не стали далеко уходить, просто вышли на задний двор. Я прошла вперед, взгляд бегло прошелся по ухоженному саду, почти не останавливаясь на деталях. Глаза щипали подступающие слезы.

— Леонид сообщил, что вы знали об убийстве родителей и взяли у него деньги, — сказала прямо, не стала юлить, расспрашивать. Обернулась, чтобы взглянуть в расширившиеся от изумления глаза Валентина Владимировича.

Он растрепал волосы, взгляд забегал по сторонам, он смотрел куда угодно, только не на меня.

— Да, это правда, — признался он, наконец, после затянувшегося молчания. — Пойми…

— Понять? Как я могу понять?! – вскричала я.

Глаза застлала пелена слез. Все эти годы он знал, ничего не сделал, даже не рассказал нам. Сколько он получил за молчание? За счет наших денег его фирма так поднялась? И получается его доброта все эти годы – благотворительность, способ замолить грехи?

— Что происходит? – во двор вышел Максим, с беспокойством переводя взгляд с меня на отца.

— Ничего.

Легкие сдавило спазмом, я задыхалась, а сердце казалось разорвется из-за вновь вскрывшейся застарелой раны. Как же больно, как несправедливо. Я рванула к двери. Главное я выяснила, остальное не важно.

— Арти, стой, — Максим остановил меня, поймав за запястье.

— Не трогай меня, – дернула рукой, но Максим не отпускал. Тогда я подступила к нему и толкнула в грудь, с силой выдергивая руку из захвата. – Оставь меня! – как только рука была свободна, я рванула в дом, пробежала насквозь через комнаты, чтобы выбежать на улицу уже через главный вход.

Судорожно вдыхая прохладный вечерний воздух, я подняла лицо к небу, ощущая, как холодят щеки дорожки слез. Для меня молчание Валентина Владимировича было равносильно соучастию преступления. Можно предположить, что он не рискнул идти против Леонида, который пошел на убийство. Но ведь деньги он взял. И чем он себя утешал? Тем, что устроил Диану на работу? А перед этим наблюдал за тем, как Диана зашивается на двух работах, чтобы не потерять квартиру. В эти мгновения мне казалось, что все те блага, которых мы были лишены забрал не только Леонид, но и Валентин. Всеми этими благами наслаждался он и его семья.

Оставаться на свадьбе после того, что я узнала не было ни сил, ни желания. Я зашла в дом только, чтобы забрать сумочку. Подхватила пальто и вышла в ночь. Такси пришлось ждать у соседнего дома полчаса, которые я сидела на скамейке и стирала слезы с глаз ставшим теперь черным от туши платочком. Телефон надрывался из-за поступающих вызовов. Я отписалась Диане о том, что все знаю и еду домой. После чего просто выключила телефон. Сейчас я была не в состоянии разговаривать хоть с кем-то.

Дома я, наконец, дала волю слезам. Ревела в голос, ощущая себя преданной и невероятно несчастной. Приходил Максим, но я не открыла ему дверь. Я все еще не знала, как переварить новости, и уж точно не хотела сейчас никого видеть. Даже Диану. Она в очередной раз собиралась скрыть от меня правду.

Проснулась я только к обеду, разбитая, с опухшими от слез глазами, распухшим носом и охрипшим горлом. Но вчерашние события казались сейчас далекими и не такими трагичными. По крайней мере, кажется, вчера я выплакала все эмоции и сегодня наступило состояние безразличия и апатии. В первую очередь включила телефон, на который сразу поступили сообщения о пропущенных звонках. Кажется, Максим звонил мне всю ночь. Наверное, нужно ему позвонить, объяснится.

Набрать Максима я не успела, на телефон поступил звонок от Юли.

— О Боже мой, Арти, как ты? Ты в больнице? Как он? Может, мне приехать? – ее голос звучал так обеспокоенно, почти на панике, что внутри меня все замерло, предчувствую беду.

— О чем ты? – еле ворочая языком спросила я.

— Ты не знаешь? – она замолкла, воцарилась напряженная тишина, после чего она на выдохе произнесла: — Максим разбился.

— Разбился? – переспросила я, почти шепотом, голос отказывался подчиняться.

— Я в паблике фото видела, сразу тебе позвонила. Ты только не волнуйся. Я сейчас позвоню в больницу…