Богиня любви, или Она не прощает измен

Сема был ровесником Войтовича, поэтому всегда называл его на «ты». Кроме того, часто позволял себе колкие шуточки и ядовитые замечания. Впрочем, со всеми остальными он был столь же непочтительным. Войтович не обращал на подобную манеру общения никакого внимания, его не злила наглость, с которой Сема преподносил себя. Зато Авилов зеленел лишь при одном виде сухого Семиного лица. Для Войтовича было важно, чтобы все задачи Сема выполнял в должной мере, а то, как он это делает и что говорит при этом, абсолютно не заботило. Сема, который видел, что его уколы не попадают в цель, успокаивался, терял интерес к оппоненту и превращался в обычного милого человека. Но общаясь с Авиловым, он тешил свое самолюбие, и каждый раз, наблюдая, как тот злится, с удовольствием напитывался разрушающей энергией. Похоже, что единственным, кого он боялся и при ком становился шелковым и послушным, как первоклашка, была Ирма. Одного ее взгляда было достаточно, чтобы Семен из ехидного зубоскала перевоплощался в достойного взрослого мужчину, который умеет говорить, не произнося ни одного матерного слова, слаженно действовать и четко выполнять при этом порученные задания.

– Какие менты? – опешил Войтович и присел рядом с Семой.

– Полицейские, – с иронией растянул это слово Семен и, как старая ворона, глухо рассмеялся. – Уже давно пасут тебя и всех твоих.

– Кого именно?

– Всех, – покачал головой Сема. – Опера ведут каждого, кто близко к тебе находится. Кстати, Ирма и Авилов – первые в этом списке.

Он достал из кармана пачку с сигаретами и вежливо протянул Войтовичу. Тот отказался, тогда Сема быстро закурил.

– Что-то я, Семен, не понимаю, – отозвался Войтович. – Наш человек в полиции молчит. Он уже давно предупредил бы нас, что готовится операция. И тем более что она идет полным ходом.

– Так и твоего Наумова пасут столько же, сколько и вас, – Семен выдохнул изо рта клуб дыма. – Похоже, что вы все в заднице, – резюмировал он.

– Что за группа?

– Ребята генерала Махова.

Войтович усмехнулся и потянулся к пачке сигарет, которую Сема все еще держал в руке. Жадно затянувшись, он закашлялся от крепкого табака.

– Молодцы, – наконец проговорил он. – Оперативно работают.

– А ты, я вижу, даже не удивился, – сказал Сема. – Что делать-то будешь?

Войтович поднялся, отряхнул брюки и застегнул пиджак на все пуговицы. Сема с улыбкой наблюдал за ним, но глаза его были невеселыми, в отличие от широко растянутого рта.

– Где Ирма? – спросил Войтович, показывая, что не намерен отчитываться в своих действиях.

– Не знаю, – покрутил тонкой шеей Сема. – Она сама мне звонит, спрашивает, чем ты занимаешься. Ты, надеюсь, не против, что я за тобой присматриваю?

Войтович грозно посмотрел на него.

– Передай Ирме, когда позвонит, что мне нужно встретиться с ней.

Сема кивнул и проводил удаляющегося Войтовича взглядом. Потом достал из кармана брюк телефон и набрал номер Ирмы.

– Твой совсем озверел, – сказал он в трубку. – Свяжись с ним, а то он нервный и злой. Менты? – переспросил он и огляделся. – Уехали за Павлом. А я им не нужен.

Сема поднялся со скамейки и снова зорко осмотрелся. Не обнаружив ничего подозрительного, направился к своей машине. Удобно устроившись на сиденье, прикрыл глаза и задремал. Он предполагал, что Войтович уехал в офис и вернется к вечеру. Сема ошибся только в одном: Войтович вернулся не один. Следом за его машиной во двор въехал длинный «Мерседес», из которого вышла светловолосая женщина в сопровождении молодого мужчины, держащего в руке кейс. Этот молодчик, так охарактеризовал его Сема за крайне настороженный вид и опасную внешность, огляделся и уставился на Семена, который со скучающим выражением лица поглядывал на окна. Через минуту Войтович и дама исчезли в подъезде, пропал и молодой человек, однако Сема не заметил, вошел ли он следом или хорошо замаскировался в зеленом дворе. Вечер был в самом разгаре, и воздух уже давно стал прохладным и темным, что позволило парню легко скрыться из виду. Сема затаил дыхание и бросил взгляд на квартиру Войтовича, в окнах которой уже зажегся свет. Он снова позвонил Ирме.

– Говори! – в раздражении сказала она.

– У Павла гостья. – Сема не обратил внимания на тон ее голоса. – И еще, насколько я понимаю, – он покрутил головой, осматривая двор, – за ним больше никто не следует. Хвоста нет.

– Я знаю, – ответила Ирма. – Оставайся и жди меня. Если та дама уедет раньше, чем появлюсь я, отправляйся за ней. И больше не звони. Ты меня отвлекаешь.