Богиня маленьких побед

После похорон я все время провожу с Адель – она так нуждается в поддержке. Ее душа мечется между двумя чувствами – облегчения и вины. Как-то раз я даже услышала, как она с ним разговаривает. Миссис Гёдель немного не в себе, хотя в конечном счете так даже лучше. Теперь ей нужно жить без него. Если это, конечно, можно назвать жизнью.

Вскоре нам предстоит определить Адель в пансионат для пожилых людей. Пока она для проформы отказывается, хотя и знает, что это будет лучшим решением. Ей очень страшно остаться одной. Пенсия, полагающаяся ей после смерти мужа, не очень большая, но, если продать дом, этого хватит на более или менее приличное заведение.

Моя работа в их доме близится к концу. Пять долгих, ужасных лет. Врачи сказали, что анорексия господина Гёделя была обусловлена его личностными проблемами. Вот уж никогда не подумала бы! Его надо было давным-давно поместить в психиатрическую клинику. Не будь он «светилом», сумасшедшего дома ему было бы не избежать. Это был выбор Адель, за который она заплатила все до последнего цента. В качестве моей последней миссии мне придется помочь ей привести в порядок архив. Я осмотрела подвал. Работенка не из приятных. Ее супруг накопил тонны бумаг.

Вскоре, Джейн, мы с тобой сможем увидеться. Мне жизненно необходимо посмеяться, погреться на солнышке и забыть всю эту историю. Вот что бывает с людьми, которые проникаются теплыми чувствами к своим пациентам!

Все такая же мужественная,

твоя Бет

53

– А персонал в курсе ваших посиделок?

– Пункт «развлечения и увеселения»: никогда не перебивать пожилого человека, когда он говорит о покойниках, кошках или архивных работниках.

Скрепя сердце Энн везла кресло-каталку Адель к месту «тайного» собрания. Чтобы не ехать к матери в Калифорнию, она солгала, сославшись на грипп, и в рождественский сочельник в конечном счете обрекла себя на ребячество. По словам госпожи Гёдель, некоторые позитивисты еще в Вене практиковали сеансы спиритизма, но Энн была уверена, что величайший логик XX века предавался подобным иррациональным занятиям не иначе как с целью разоблачить шарлатанов, и иной мысли даже не допускала.

– Вы ничем не рискуете. В худшем случае мы увидим призрак скверного человека.

– А в лучшем выставим себя на посмешище.

Пожилая дама знаком велела Энн нагнуться к ней ближе и прикоснулась пальцем к ее переносице:

– Дух должен быть открытым. Вы заперлись внутри себя, как в крепости.

– Я научилась тренировать разум. Собирать факты и делать из них выводы. Поэтому эзотерика в любых ее формах и проявлениях не для меня.

– Ну да, вы чрезвычайно трудолюбивы, но ведь прийти к свету можно и более коротким путем, где ваши винтики и колесики вращаются в пустоте, а слова, которые вы так любите, теряют всякий смысл.

Они вошли в захламленную комнату с задернутыми шторами. В полумраке Энн разглядела кучу мольбертов и аккуратно выстроенные ряды рам: перед ней была студия, в которой душу обитателей пансиона лечили искусством, – именно она несла ответственность за посягательство на стены учреждения. Запах скипидара смешивался с тошнотворными флюидами, исходившими от ароматизированных свечей, стоявших на небольшом круглом столе, за которым она узнала Джека в компании с неразлучной розовой ангоркой. Адель представила молодой женщине трех человек, которых та знала меньше: Гвендолин, Марию и Карла. Глэдис в солнцезащитных очках со стразами, в которых она выглядела на редкость эффектно, встала, чтобы заключить молодую женщину в объятия.

– А это душа нашей старушечьей компании!