Богиня маленьких побед

– А тут и понимать нечего. Мерзавцы просто искали ссоры и набросились на тебя, как на любого другого. Ты просто оказался не в том месте и не в то время.

– Это было предупреждение со стороны университета. Они пытались меня напугать.

– Я запрещаю тебе нести подобную чушь! Против тебя никто не замышляет никаких заговоров! Нацисты просто валят всех интеллектуалов в одну кучу, не более того.

Он дрожал. Я схватила его ладони и с силой прижала их к столу.

– Я не смогу вернуться в университет. А ведь меня будут ждать.

– А что туда возвращаться без аккредитации?

– Что же со мной будет, Адель?

Мне так хотелось, чтобы вместо «со мной» он сказал «с нами». Или чтобы задал этот вопрос и сам же на него ответил.

Официант принес заказ. Я залпом выпила коньяк и жестом велела тут же принести еще один. Курт к своей рюмке даже не прикоснулся. Я решила действовать, как электрошок.

– Нам нужны деньги. Причем срочно!

– У матери нет ни гроша. Брат и так делает все, что может. Как только будут разблокированы счета «Форин Иксчейндж Офис[51]», мы сможем рассчитывать на перевод из Принстона.

– Я говорю о нас, то есть о нашем настоящем! Тебе нужно найти работу, Курт. Задействуй свои связи! У тебя же остались друзья из числа промышленников. Я готова вновь пойти куда-нибудь разносить пиво, но ты тоже должен что-то предпринять!

– Должность инженера? Да ты с ума сошла!

– Курт, сейчас не время корчить из себя знаменитую оперную певицу. Нам нужен аварийный выход. Тебе надо устроиться на работу!

Он сделал глоток коньяка и подавился. Мысль о том, чтобы заниматься чем бы то ни было за пределами Альма Матер, всегда вызывала у него презрение, а когда жизнь припирала к стенке – удушье.

– Тогда соглашайся на условия, выдвинутые университетом.

– Но тогда я буду вынужден выполнять волю нацистов.

– Временно, Курт. Напиши Веблену или Флекснеру, и как можно быстрее! Попроси их похлопотать относительно визы для нас двоих.

– Я уже говорил об этом с фон Нейманом. Мои австрийские документы теперь недействительны, а американцы уже исчерпали квоту для иммигрантов из числа немцев. Больше они не примут никого.

– Но ты же не первый встречный.

Я выпила вторую рюмку коньяку. То, что мне предстояло сделать, казалось поистине непомерным.

– Мы должны покинуть Вену, Курт.

– Ты же говорила, что ни за что не хочешь уезжать из этого города.

– Нас здесь больше ничего не держит.

– Мать вот уже несколько лет пытается предупредить меня об опасности. Она все поняла раньше остальных. Не зря у нее столько проблем с властями в Брно.

– Тем не менее она так никуда и не уехала.

Мне казалось, что я читаю его мысли: Если бы мы, Адель, в прошлом году ее послушались, то не оказались бы сейчас в таком тупике. И даже если он никогда не планировал эмигрировать навсегда, это оружие было на его стороне в нашей маленькой домашней войне. Прошлой зимой у меня случился выкидыш, я даже не успела объявить ему о своей беременности: через две недели после свадьбы он в одиночку уехал в Принстон и вернулся только в июне. Признаться в этом сейчас означало лишь навлечь на себя шквал упреков. Оптимистка Анна когда-то советовала мне не отпускать его, ничего не рассказав; она полагала, что новость об отцовстве вдохнет в него новые силы. Но я предпочла не проверять это на опыте, и эта ложь в конечном счете стоила мне несколько больше, чем раскаяние и одиночество.

Анну я не видела вот уже несколько месяцев; точнее Анну Сару, ведь после 17 августа 1938 года всех евреев великого Рейха заставили вписать это имя в официальные бумаги. Она пряталась в деревне, у кормилицы сына. Вагнер-Яурегг, как выяснилось впоследствии, совсем ей не симпатизировал.

– Допивай, Курт. Пойду вызову такси и поедем домой. Если мы с этими кретинами столкнемся нос к носу на трамвайной остановке, ничего хорошего из этого не получится.