Богиня моря

— Как ты можешь догадаться по моей грязной одежде, я весь день отмывала статую Непорочной Девы. Это была очень тяжелая, утомительная работа, и я нуждалась в небольшом отдыхе. Разумеется, мне и в голову не пришло беспокоить святых братьев, поэтому я нашла Изабель. И приказала ей и этим трем служанкам повеселить меня, — Она небрежно махнула рукой в сторону застывших женщин, — Но теперь с меня достаточно веселья — Она одарила смущенного монаха любезной улыбкой, — Спасибо, что зашел и проверил, как у меня дела. Пожалуйста, передай настоятелю мои сожаления — мне придется сегодня вечером пропустить мессу, но, как ты и сам видишь, я не одета для вечерней молитвы. — И она демонстративно повернулась к монаху спиной.

— Да, принцесса, — пробормотал он и поспешно вышел из комнаты.

Удостоверившись, что он ушел, Кики обратилась к женщинам:

— Монахи здесь не слишком-то много веселятся, правда?

Женщины как будто постепенно оттаяли, тяжело дыша.

— Но это не значит, что мы не можем посмеяться, — продолжила Кики.

Женщины посмотрели на нее с большим сомнением.

— Аббат Уильям говорит, что веселье греховно- тихо сказала Изабель, но на этот раз в ее голосе не было того самодовольства, с каким она обычно повторяла для Кики наставления аббата; женщина говорила устало и печально.

— А как насчет того, что говорил Христос? — спросила Кики, и все устремленные на нее глаза сразу стали предельно внимательными — Он сказал: «Пусть дети приходят ко мне». Ну а дети, особенно маленькие, постоянно смеются, играют и веселятся. Как вы думаете, если бы веселье было таким уж большим грехом, разве Христос стал бы говорить такое? Он бы сказал что-нибудь вроде: «Пусть малые дети заткнутся, или я их выпорю и не пущу в рай». Ведь так?

— Ты прекрасно рассуждаешь, Ундина, — сказала женщина с искалеченной рукой.

— Как тебя зовут? — спросила ее девушка.

— Линелле, — ответила та с улыбкой, продемонстрировав множество крупных желтых зубов.

— А твое имя? — обернулась Ундина к женщине с наполовину парализованным лицом.

— Бронвин, — невнятно произнесла та.

— А меня зовут Гвенит, — поспешила сказать горбунья, не дожидаясь вопроса.

— Леди, для меня большая честь познакомиться с вами. А я — принцесса Ундина, которая не помнит ничего, кроме собственного имени, — сообщила Кики, стараясь подражать английской королеве. Зрительницы одобрительно захихикали. Потом Кики раскланялась перед ними, как прима-балерина, и едва не шлепнулась на пол, запутавшись в подоле необъятного балахона.

Изабель со смехом подхватила ее.

— Наверное, я должна помочь тебе снять это.

Кики улыбнулась старухе.

— Ну да, и надеть что-нибудь более королевское.

— Конечно, — кивнула Изабель, передразнивая важную интонацию девушки, — После тебя, моя леди.

Обе, пятясь задом наперед, покинули кухню, важно помахав руками смеющимся «подданным».

— А можно мне как-нибудь помыться? — спросила Кики, когда они с Изабель проходили через пустую столовую.

Изабель погладила ее по руке.

— Иди в свою комнату. Я принесу бадью. Ты встанешь в нее, и я оболью тебя водой.

— И я смогу раздеться догола?

Изабель несколько напряженно улыбнулась.

— Если настаиваешь.

— Я настаиваю, — твердо сказала Кики.

— Я вообще-то сама снимаю нижнее белье, когда моюсь, — призналась старая женщина.

— Я знаю, — кивнула девушка.

Изабель удивленно наморщила и без того морщинистый лоб.

— Откуда ты можешь знать?

Кики потянула носом и сказала:

— У тебя нет плохого запаха.

Старая женщина уже исчезла за поворотом коридора, отправившись за бадьей, а до Кики все еще доносился ее сдержанный смех.

Глава восемнадцатая

Желудок Кики издал весьма не дамское рычание, когда Изабель зашнуровывала на ней платье.

— Забыла поесть, да? — со смехом спросила Изабель.

— Ох, умоляю, скажи, что у тебя осталось немножко тушеного мяса.

— Для тебя — конечно. В конце концов, это ведь ты придумала добавить туда мяты.

— Хорошо получилось?

— Прекрасно! Думаю, ты произвела такое впечатление на Бронвин, что она могла припрятать для тебяи ломоть своего удивительного хлеба.

— Звучит заманчиво, — сказала Кики, когда они уже торопливо шли по коридору. — Как ты думаешь, монахи все еще на вечерней службе? Я действительно устала и предпочла бы сейчас не беседовать с настоятелем и сэром Андрасом.

Тяжелая физическая нагрузка, доставшаяся Кики, усилила постоянную боль от тяги к воде, и она меньше всего желала бы сейчас пикироваться с настоятелем или отражать попытки сэра Андраса проявить светскую любезность.

Кики ощутила взгляд Изабель. Когда старая женщина заговорила, ее голос был очень серьезен.

— Всем видно, что вы с аббатом не нравитесь друг другу, и удивляться тут совершенно нечему. Аббат Уильям не одобряет красоту, а ты — само воплощение красоты. Даже я судила о тебе слишком строго из-за твоей внешности.

Кики открыла было рот, чтобы что-то сказать; но Изабель резко качнула головой, не позволяя себя перебить.