Богиня парка (сборник)

Из еды была только сырая морковь и вареная картошка с луком, продавцам разрешалось брать немного товара после работы.

Миша не мог спать, боялся криков за стеной и грохота в дверь, и убрался с первым поездом метро. Карпик подумала, что навсегда.

Однако через три дня Миша днем приехал с синтезатором. Пока он играл Карпику, под дверью кухни собрался и заплясал весь помоечный народ, разнообразно дергаясь как маппет-шоу и выкрикивая «ходи, чавелла!» Им музыка понравилась.

Карпик тут же стала сочинять пьесу, вытащив из-под кровати пишущую машинку, свою святыню.

Миша направил Карпа в верное русло, сказав, что сейчас играют только переводы с итальянского и надо писать сразу перевод.

Сюжет нашелся легко, конкурс красоты для телевидения в маленьком городке Саль Монелла. Все итальянские и испанские драматурги плюс Шекспир витали над Карпом ночами, когда она сидела за машинкой.

Миша предложил назвать автора Алидада Нектолаи, перевод У.Карпуй. Карпик сочинила сюжет, в котором действовали богатый адвокат, покровитель красавиц, его тощая жена в бриллиантах, ее подруга, которая одновременно была любовницей ее мужа и женой мэра, затем шел мэр — друг мафии, далее мафиози Лорка, Петрарка и Кафка (трио) и так далее. Главная героиня — малоизвестная певица и красотка — звалась Таллина Бьянка, она выступала со своей группой и ее руководителем Тото Тоэто.

Миша правильно сказал, что роли Галлины Карпику не видать, так что надо создать запасной вариант — менеджера с телевидения. Карпик назвала ее Джульетта Мамазина и наваляла для себя самой роль, почти целиком списанную с утренних монологов своей хозяйки, Слона, смягчив их до нормативной лексики: «Кто блин? Я блин?» (начало разговора Джульетты по телефону).

Чтобы не ослабеть окончательно, Карпенко почти перешла на сыроядение, за квартиру платить перестала (Слон отнеслась к этому спокойно, она и так уже выбрала квартплату на два месяца вперед), был уже август. Одно яйцо в день и пачка творога, а также сырая морковь, капуста и молодая свекла, такова была диета. Как недовешивать, ее живо научила напарница, аспирантка из Харькова: надо было отрегулировать весы. Миша не зарабатывал ничего. Его семья жила на даче. Они оба отощали.

Слон как-то приволокла из помойки богатого супермаркета коробку сухого молока. Хозяйка была вся побита («покоцали», по ее выражению), битва была, видимо, у того помойного контейнера, но Слон держалась молодцом. Сами Паша и Слон молоком не интересовались ни при каком раскладе, но надеялись толкнуть эту редкость через оптовый рынок и послали с Карпом парочку пачек на пробу. Карп вернулась с сообщением, что просроченные товары не берут. Тогда Слон потеряла к этой коробке всякий интерес, только гости иногда пытались закусывать молочным порошком, сыпали прямо в пасть, но им не понравилось: после такой закуси чесалось в груди и подошвы долго потом прилипали к полу, а локти к клеенке. Зато у Карпа и Миши появилась возможность есть геркулес на молоке.

Как только пьеса была перепечатана, песни записаны в исполнении Карпа и Миши и все это зарегистрировано в смысле авторских прав, Миша поехал к Оське.

Оська вяло взял текст, ничего не обещал, но уже через три дня, когда Миша ему позвонил, вызвал композитора на худсовет. Миша играл на синтезаторе и пел козлом. Худсовет принял пьесу тут же. Царило радостное оживление. Был только один вопрос — есть ли права на постановку?

— Значит так, — сказал Миша после паузы. — Этот Алидада Нектолаи берет четыре тысячи долларов за использование…

— Как раз! — контратенором сказал главный режиссер. — В дальнейшем в хорошую погоду!

Все зашевелились. Осип Иванович воскликнул:

— Мы молодой театр! Бедный!

— Нектолаи заявил, что все театры так говорят, даже присылают по факсу, что они бедные. Не берете — не берете.

Осип Иванович спросил:

— А еще какие пути?

— Еще такие, что можно заплатить только переводчице, тогда вдвое меньше.

— Мы ее знаем, такая (Оська сделал в воздухе заботливое объятие, как поймавший осетра) просто кентавр! Я с ней поговорю. — Осип Иванович взволновался. — Она скостит, скостит. Выдающаяся задница!

— Не думаю. У нее таких как вы театров… На рупь сто сушеных.

— Но мы ей предложим тысячу, целую тысячу! — завопил Оська.

— Так. Если ей тысяча, то и мне тысяча. Как автору музыки.

— Нно! — как ямщик, с оттяжкой произнес главный режиссер. — Обойдемся. Просто мы возьмем музыку из подбора! Зачем это нам? У нас будет Челентано там, Кутуньо и все! Кто вы и что вы? С вашей бурбухайкой!

(Видимо, имелся в виду несолидный Мишин синтезатор, лежащий на стуле).

— Переводчица Карпуй с вами и говорить не будет. Карпуй — автор текстов песен, понимаете? — волнуясь, заявил Миша. — Написанных на мою музыку. Это мюзикл! Жанр такой! Целая Москва зарабатывает на мюзиклах! Вы что, не знаете? Сидите на выселках тут…

Оська весь шевелился. Его остановили на лету.

— Будем решать в рабочем порядке! — вдруг крикнул он, на что-то надеясь.

Главный режиссер выглядел оскорбленным.

Миша с Оськой удалились в кабинет. Ремонт в здании уже заканчивался.