Богиня победы

— Да никто. Это папе подарили, давно ещё. Так с тех пор там и валяется.

— Можно посмотреть?

— Смотри.

Я встал на стул, достал гитару, обтёр рукавом пыль и протянул девчонке. Она подёргала струны и стала крутить винтики на конце гитары.

— Ты что, играть умеешь? — спросил я.

— Умею немного. Вообще-то я на рояле учусь. В музыкальной школе. Ну и на гитаре немного. Хочешь, сыграю?

— Сыграй, — сказал я.

Если по-честному, то мне понравилось, как она пела. Я даже удивился, что мне понравилось. В комнате сделалось так необычно, что я даже растерялся. Голос у девчонки был сильный и звонкий, и даже когда она пела совсем тихо, я так отчётливо слышал каждое слово, будто она наклонялась к моему уху.

«Сизый лети голубок. В небо лети голубое…» — пела девчонка, чуть кивая головой в такт музыке.

А потом пришла мама.

— О, да у тебя гостья, — сказала она.

— Да нет, — сказал я. — Не ко мне. Она к тебе пришла.

— Здравствуйте, — сказала девчонка. — Мама просила передать вам выкройки.

— А, так ты Верочка. Как хорошо, что ты к нам пришла. Ну, Дмитрий, как ты тут гостей принимаешь? Угостил Верочку чаем? У нас ведь халва есть и торт.

— Да она не просила, — сказал я.

— Видишь, Вера, у него просить нужно. Сам не догадается. Ну-ка, Дмитрий, поставь чайник.

— Спасибо, — сказала Вера. — Мне пора уходить. Мы с мамой будем печь пироги. У меня завтра день рождения. — Она посмотрела в мою сторону и вдруг добавила:

— Я тебя приглашаю.

Когда она ушла, мама сказала:

— Если тебе интересно лично моё мнение, то надо обязательно пойти.

Это всегда так. Когда мама что-нибудь твёрдо решит, она говорит: мне кажется, по моему мнению. Но я-то знаю, что всё это значит. А значит это, что никто на свете маму не переубедит. Поэтому лучше не спорить. Бывает, она и сама потом передумает.

— Ну, сколько можно возиться со всякими гайками и ржавыми железками, — продолжала мама.

— Если металл корродирует, — сказал я, — его надо подержать в керосине, а потом выкрасить свинцовым суриком.

— Правильно. Это ты знаешь. А вот знаешь ты хотя бы, где находится Театр оперы и балета?

— Знаю, знаю. На Театральной площади, рядом с бензоколонкой.

Тут мама вдруг рассмеялась. Хотя ничего смешного я вроде бы не сказал. Там действительно бензоколонка есть.

— Ну какой же ты всё-таки у меня балбес, Димка, — сказала мама. — Помню, когда девчонкой была, я каждый свободный вечер то в капеллу бегала, то в театр. Не потому, что я какая-нибудь особенная. Просто друзья у меня были интересными. А куда тебя может пригласить твой Мишка, кроме как на свалку металлолома. Пойми, Дима, для человека очень много значит среда.

— И четверг, — сказал я.

Но мама на мои слова — ноль внимания. Она продолжала говорить о том, как дружба с интересными людьми прививает культуру, о том, как наши великие писатели устраивали литературные вторники, а великие музыканты — музыкальные пятницы.

А я сидел и думал: почему моя мама такая красивая и так скучно говорит. А мама у меня действительно красивая. Нет, не потому совсем, что это моя мама. Знаете, как в песенках для малышей: нет на свете лучше моей мамы. Она самая красивая, самая добрая. Ну и так далее. Совсем не поэтому. Просто бывают ведь в жизни красивые люди. Вот и мама у меня красивая. Когда мы с ней по улице в хороший солнечный день идём, я вижу, как на неё прохожие смотрят. И мне приятно.

Вообще я иногда думаю: почему говорят — красивый человек или красивый цветок. Посмотришь — действительно красивый, то есть такой, что всё время на него смотреть хочется, и тебе как-то хорошо делается, легко. А почему? Не понятно. Вот если мы скажем: это растение полезное. Тут всё ясно. Значит, из него лекарство можно сделать, или в нём нектара много — пчёлы нектар соберут, будет людям мёд. Или мы говорим: сильный человек. Тоже всё понятно. Значит, может железа много поднять, подкову согнуть. А если человек красивый, как объяснишь?

— А подарок Вере я сама куплю, — говорит в это время, мама. — Ты не сумеешь.

Вот видите. Всё уже решено. Так что лучше не спорить.

Ночью мне снилось, что я качусь на велосипеде с японского вулкана Фудзияма. Я отнимаю руки от руля, ветер толкает меня в грудь, отрывает от велосипеда, и я лечу. Ещё мне снилось, что один великий музыкант пригласил меня и Веру на музыкальный понедельник. Вера играла на электрогитаре и пела на каком-то иностранном языке. А я стучал на барабане.

И только про уроки, которые нам задали на завтра, мне не снилось ничего. А зря.

Глава 2. Если бы я был футбольной командой

Первую двойку я получил на первом уроке.

— Титов, к доске, — сказала Мария Николаевна нехорошим голосом. Вот таким голосом в детективных фильмах говорят: «К стенке!»

— Возьми мел, пиши слова. — Она открыла мою тетрадь с диктовкой: — «Пальто. Выражение. Оттоманка…»

Я писал, и пули летели мне в спину. Было тихо, и никто даже не пытался подсказывать.

— Достаточно. Теперь отойди и посмотри, что ты написал.

Я отошёл и посмотрел. Бледные корявые буквы грустно ползли в угол доски. Если прищуриться, они походили на следы какой-то мокрой птицы.