Богиня судеб

Я прокрался по коридору вниз, в комнату Ламберта, рассказал ему все, и мы вместе разработали дальнейший план. Он открыл пустую комнату для гостей - такую, что я мог видеть в паз замка почти все двери - и... Я поселился там.

А более я ничего не могу вам поведать - кроме того, пожалуй, что я отлично видел эту гниду Леонардаса, когда он так же крадучись вошел в комнату Теренцо и Лавинии, а потом выбежал оттуда и начал кудахтать и визжать на весь дом.

- Бедный Лумо... - пробормотал Бенино. - Что ж ты, Сервус?..

- Я виноват, знаю. И если б я мог повернуть время вспять...

- Этого никто не может, - угрюмо сказал Гвидо. - И Лумо теперь не вернешь. Ламберт показал мне то место в саду, где закопал его тело. Что я скажу отцу? Как оправдаюсь перед ним? Ведь Лумо - сын его любимой сестры!

- А зачем ублюдок зарезал Теренцо? - с любопытством спросил Заир Шах, коего вся история скорее развлекла, чем опечалила.

- О, это совсем другое! Он был влюблен в Лавинию - она рассказала мне все, но прежде я догадался о том сам. Он тоже канталец; они вместе росли. А когда выросли - девушка предпочла тощему Леонардасу толстяка Теренцо за добрый и веселый нрав. Тогда злодей уехал в Эган, где занялся тем же, чем и его соперник увлекался в Канталии - то есть самоцветами. Он завидовал Теренцо, завидовал во всем, вот и хотел обогнать его, хотя бы в коллекционировании драгоценных камней. Ну, а встретив супругов здесь между прочим, случайно - решил показать себя Лавинии во всей красе...

Поначалу-то он не собирался убивать Теренцо, но первый подвиг его вдохновил, и он вздумал повторить его.

- А кинжалы?

- Кинжалы он украл. Первый - у Лумо. Это было очень просто сделать. Лумо всегда был растяпой. Второй - у меня. Помните, я говорил, что дал его Ламберту, тот воспользовался им и положил на стол, откуда я забыл его забрать. Потом я спросил Маршалла, кто заходил в трапезный зал. Кроме Ламберта он никого не видал. Зато Ламберт видал - Леонардаса. Ну, а третий кинжал он взял в комнате Бенино и, как вы знаете, никого им не убил.

- Но собирался?

- Возможно. Дурное дело нехитрое.

- А письмо?

- Письмо, где говорится, что Сервуса убил тимит? Конечно, его написал Леонардас. Лавиния показала мне строчку записки, что он адресовал ей ещё в молодые годы - буква к букве! то же самое, что и в моем письме. Кстати, Бенино, вспомни! Тебе не показалось странным, что после убийства Теренцо скорее Лавиния утешала нашего мнимого эганца, хотя должно бы быть наоборот? Вот тогда я и заподозрил его прямое участие во всех событиях. Лавиния поняла, что её супруга зарезал из ревности Леонардас, но - неведома нам душа женщины, неведома будет и впредь! - пожалела убийцу. Может, в память о прежней дружбе? Не ведаю. Одно точно: она не желала более видеть его. Она боялась, что не выдержит и откроет тайну гибели Теренцо. Когда я нагнал её у ворот Лидии, я не стал спрашивать её обо всем этом. Я просто сказал: "Молчи. Я все знаю", и - поведал ей то же, что и вам сейчас. Выслушав до конца, она промолвила: "Не могу понять, как ты догадался, но все - истинная правда. А засим прощай. Пусть Сервус не держит на меня зла. Вот его диадема, верни ему." Я взял диадему, поклонился Лавинии, и помчался назад.

- Бедная девочка, - качнул большой головой Сервус Нарот. - Я ничуть не сержусь. Она - женщина. Мало ли искушений в моей чудной сокровищнице? А вот вас... - он гневно посмотрел на Маршалла, потом на Заир Шаха, - вас бы отходил плетьми за воровство, да уж ладно. Но в дом мой более не наезжайте.

- Забыл сообщить тебе, Сервус, - вздохнул Гвидо. - Я посылал моих помощников разузнать, что это за разбойники, убившие твоего друга (и твоего племянника, Ламберт) Фенидо. Так вот что они мне пишут в ответ, - он вынул из кармана куртки свернутый в трубочку лист папируса, - "никаких разбойников там не бывало уж лет так двадцать. А парня по имени Фенидо убил некий господин. Кто он - крестьяне не знают, но описывают так: глаза светлые, волос темный, сам весьма худ и длинен..."

- Леонардас! - ахнул благородный рыцарь.

- Точно! Ну, вот и открылась тайна... - сказал Гвидо, зевнул и потянулся. - А теперь, если позволите, друзья, я пойду спать. С тех пор, как тебя убили, Сервус, я глаз не сомкнул...

* * *

Но Гвидо удалось поспать совсем немного. Только ему приснилось, что он несет в руке Лал Богини Судеб, дабы отдать его благородному рыцарю, как в дверь заколотили - по всей видимости, сапогом.

- Вставай, Гвидо! Гвидо! Скорей!

Младший Деметриос с трудом продрал глаза, вскочил и кинулся к двери. Перед ним стоял встрепанный и снова утративший свой девичий румянец Сервус Нарот. На нем были только синие бархатные штаны, обтягивающие могучие ноги, а более ничего. Голая, поросшая белыми волосами грудь вздымалась, и из глотки вырывалось громкое прерывистое дыхание. Волнение Сервуса было так глубоко, что Гвидо мгновенно проснулся.

- Что опять? - быстро спросил он, снизу вверх глядя в расширенные и блестящие глаза рыцаря.

- Леонардас... Он... сбежал... - задыхаясь, произнес тот.

- Как это сбежал? Ведь ты велел Ламберту хорошенько запереть его!