Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро

В тот период она готовилась к съемкам картины «Так больше нельзя». Это был последний фильм, который по условиям контракта она должна была сделать для киностудии «XX век—Фокс». Закончен он не был. Генри Уэйнстейн, продюсер, фильма и друг семьи Гринсонов, узнал о душевном состоянии Мэрилин, и это повергло его в ужас.

Однажды, примерно в то время, когда Мэрилин известили о новом браке Миллера, актриса в 8 часов утра не пришла на обсуждение костюмов. Уэйнстейн позвонил ей, на другом конце провода ему ответил заплетающийся хриплый голос. Продюсер сказал, что приедет за ней немедленно, на что Мэрилин едва слышно пробормотала: «Здесь только одна кровать. Где ты будешь спать?» Он застал ее в состоянии комы от чрезмерной дозы барбитуратов. Вызвали врача. Бедный желудок Мэрилин, давно знакомый с промываниями, снова был промыт, и Мэрилин возвратили к жизни.

На студии «XX век—Фокс» провели собрание. Один из исполнительных директоров сказал, что съемки надо отменить, так как Мэрилин совершенно не в состоянии работать. «Обычно съемки отменялись при сердечных приступах, — пояснил он. — Но в данном случае то же самое: ведь в любой день она может погубить себя, приняв излишнюю дозу».

«Но нет, — возразил один из его коллег, — если бы у нее был сердечный приступ, мы никогда бы не сумели застраховать производство. А теперь в этом проблемы нет. С медицинской точки зрения она в хорошем состоянии».

Предпочтение было отдано второй точке зрения. Работа над картиной, прозорливо названной «Так больше нельзя», продолжилась. Однако, по рекомендации доктора Гринсона, Мэрилин вначале получила короткий отдых. Тогда она и отправилась во Флориду, чтобы повидаться с отцом Артура Миллера и Джо Ди Маджо, а 20 февраля внезапно уехала в Мексику.

Парикмахер Джордж Мастерс со всемирно известной кинозвездой на коленях сидел в туалете самолета. Мэрилин Монро настояла, чтобы они уединились там, и он привел в порядок ее волосы и поправил макияж. В городе Мехико актриса хотела появиться во всей красе. Поездка была задумана как частный визит, но сохранить его в секрете не удалось.

В отеле «Хилтон», где Фрэнк Синатра заказал для нее номер, тихая компания выдержала осаду. По коридорам ходила вооруженная охрана, но журналисты, обуреваемые желанием взять интервью, своих позиций не сдавали. Два дня спустя, когда они своего наконец добились, состоялась шумная пресс-конференция. Фотографы изощрялись друг перед другом, желая удовлетворить самые прихотливые фантазии читателей. Один снимок, не опубликованный в то время, особенно близок к порнографии. Он подтверждает, что трусиков Мэрилин не носила. Актриса с мрачным видом на протяжении всей пресс-конференции попивала шампанское.

Получив свою дань, репортеры на несколько дней оставили Мэрилин в покое. Из Мехико она ездила на рынок Тулука, а также на горный курорт Такско. В сопровождении Юнис Меррей, ее компаньонки из Лос-Анджелеса, актриса делала покупки для нового дома: стол, зеркала в серебряной оправе и картины. Завела она себе и новых друзей.

Старые соседи из Коннектикута познакомили Мэрилин с одной супружеской четой, которая вызвалась показать ей Мехико. Это был Фред Вандербилт Филд и его мексиканка-жена. Филд, родившийся в невероятно богатом семействе, получил прозвище «первый коммунист Америки с радужным будущим». Они с женой входили в колонию сторонников левого крыла. В Мехико супруги чувствовали себя в изгнании. Познакомившись с Мэрилин, они сразу же полюбили ее. На их взгляд, она была «красива безмерно, отзывчивая, привлекательная, самобытная и остроумная; любознательная, она с жадностью знакомилась с новыми предметами, людьми, мыслями; в то же время она была невероятно сложна».

Судя по словам Фреда Филда, политические взгляды Мэрилин были «смелыми — она рассказывала нам о своих переживаниях по поводу гражданских прав, о равноправии черных, восхищалась тем, что было сделано в Китае, гневно осуждала «охоту за красными» и маккартизм, говорила о своей ненависти к Дж. Эдгару Гуверу».

Мэрилин прониклась к Филдам доверием. Она с восторгом рассказывала им о знакомстве с Робертом Кеннеди, о Фрэнке Синатре. Но больше всего она говорила о прошлых неудачах и надеждах на будущее.

«Очень много рассказывала она о браке с Артуром Миллером, — говорит Филд, — делая упор на то, что она потеряла, о браке, который не состоялся, о потере детей. Она говорила, что хотела бы уехать из Голливуда, найти какого-нибудь парня — насколько я понял, что-то среднее между Ди Маджо и Миллером, — такого, который был бы обходителен с ней и в то же время мог быть интеллектуальным лидером и все время подталкивать ее. Она хотела жить в деревне, в корне изменив свою судьбу. Много внимания в разговорах актриса уделяла собственным недостаткам ума, неспособности уживаться с людьми, которыми восхищалась. Она говорила о своем возрасте, о том, что скоро ей исполнится тридцать шесть, а также о необходимости как-то держаться на плаву».