Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро

Как мы уже знаем, Джекобсы были достаточно близки с Мэрилин. Последние месяцы они проводили с ней довольно много времени, занимались ее проблемами и слушали жалостливую историю о несчастной любви к президенту и встречах с Бобби Кеннеди.

Ночь 4 августа 1962 года Натали никогда не забудет. Это был канун ее дня рождения. Тем субботним вечером она и Артур отправились на концерт в Голливудскую Чашу. Они сидели под открытым небом, слушали музыку оркестра Генри Манчини и восхищалась исполнительским мастерством фортепианного дуэта Ферранте и Тейчера.

Стояла прекрасная ночь, Натали была влюблена. Они с Артуром еще не были женаты и наслаждались редким для них тихим вечером, когда голливудские клиенты не досаждали им своими прихотями. Но когда концерт близился к завершению, спокойствие внезапно было нарушено. Кто-то — как она считает, из обслуживающего персонала Чаши — подошел к Артуру с важным сообщением. Его передала Пэт Ньюком, и Натали уверена, что речь шла о смерти Мэрилин Монро.

«Мы узнали новость задолго до того, как она стала всем известна, — говорит Натали., — Мы тотчас ушли с концерта, и Артур отвез меня домой, а сам поехал к Мэрилин домой, и, мне кажется, я не видела его дня два. Ему нужно было что-то наговорить прессе».

Катали Джекобс совершенно уверена в том, что о смерти Мэрилин они узнали до того, как концерт завершился. Как видно из газеты «Лос-Анджелес Таймс», концерт начался в 8.30 вечера, следовательно, должен был закончиться до полуночи. Натали Джекобс полагает, что новость эту сообщили им в 11.30 вечера.

Я напомнил ей, что по официальной версии, представленной полиции и общественности, тело Мэрилин было обнаружено после 3.30 утра. Она ответила: «Позвольте мне объяснить. Все это состряпал мой муж, не знаю уж зачем, меня там не было. Я оставалась дома. Но в том и заключалась его работа».

Благодаря этому новому свидетельству многое становится на свои места. Теперь ясно, почему многочисленные гости в доме Лоуфорда ничего не слышали о тревожных телефонных звонках Мэрилин на протяжении того вечера. Нам теперь понятно, почему Лоуфорд позвонил двум из своих гостей, Наарам, только после того, как они вернулись домой, и попросил их не ложиться спать, боясь, что придется пойти и проведать Мэрилин. И, если теперь возникла необходимость «состряпать» правду, мы можем точно сказать, почему он позвонил им вторично и говорил, что причин для беспокойства нет.

Пришло время опять обратиться к медицинскому освидетельствованию. Профессор Кейт Симпсон недоумевал, узнав, что тело Мэрилин в 3.40 утра, когда доктор Гринсон вошел в ее спальню, уже было в состоянии трупного окоченения. Профессор Симпсон говорил: «Rigor mortis (трупное окоченение) наступает через четыре-шесть часов после смерти, следовательно ее смерть наступила до полуночи». По признанию многочисленных друзей, которым она звонила в тот субботний вечер с восьми до десяти, язык у Мэрилин, похоже, заплетался. Вполне вероятно, что она впала в кому около 10 часов вечера. Но сомнительно, чтоб все это время, пока в предрассветные часы миссис Меррей не позвонила доктору Гринсону, мертвая Мэрилин просто лежала на постели.

Есть еще одно важное свидетельство в пользу того, что роковые события развернулись именно в это время, то есть задолго до того, как был потревожен доктор Гринсон. Согласно этому свидетельству, в доме до прихода психиатра побывали другие люди, и они надеялись, что Мэрилин еще можно вернуть к жизни.

В 1982 году во время повторного расследования дела окружной прокуратурой следователи получили совершенно новые сведения, о которых прежде ничего не было известно, — в ту ночь к дому Мэрилин вызывали машину «скорой помощи».

Сотрудники окружной прокуратуры беседовали с бывшим водителем «скорой помощи» Кеном Хантером, который в 1962 году работал в «Шэфер Эмбьюланс», самой крупной в Лос-Анджелесе частной компании по оказанию скорой медицинской помощи. Он сообщил, что в доме Мэрилин побывал «в ранние утренние часы». Работнику окружной прокуратуры Хантер сказал, что, когда они приехали, Мэрилин уже была, мертва. Полиция появилась уже после их отъезда.

Мне Хантер рассказывал, что не видел ни докторов, ни полиции. Казалось, что он чего-то не договаривает. После первой беседы встретиться со мной повторно отказался. Окружному прокурору Хантер сообщил, что, как ему помнится, в ту ночь на вызов вместе с ним выезжал ассистент по имени Меррей Либовитц. Я разыскал Либовитца. Свое имя он изменил на Лейб.

Моя телефонная беседа с Лейбом началась с продолжительного молчания на другом конце провода в ответ на вопрос о его работе в «скорой помощи» Шэфера. Когда же я объяснил ему причину своего интереса, он ответил: «Не хочу иметь к этому никакого отношения… В ту ночь я не дежурил. Я услышал об этом на другое утро, когда пришел на работу… Меня это не волнует, у меня нет причин для волнений. Прошу вас больше не беспокоить меня вашими звонками».