Богом данный (СИ)

— Боюсь, — кивнула я. — Но без тебя ещё страшнее.

Он хлопает себя по коленям, приглашая сесть, и я ни секунды не медлю. Приникаю к его груди, рубашка расстегнута, кожа горячая. Щупаю лоб — так и есть, жар. Он удивительно халатен по отношению к своему здоровью, этот непонятный человек.

Самое удивительное, что мне хорошо. Он обнял меня, я ноги поджала, хорошо мне — спряталась. Никто здесь не найдёт и не обидит, если только самому Черкесу это в голову не придёт. Тянусь к нему и целую коротким поцелуем в подбородок.

— Не обижай меня сегодня, хорошо?

— Не буду.

Запускаю руки ему под рубашку, и правда, температура. Ещё и греется у камина, дите неразумное… рубашку стягиваю, с себя футболку. Сейчас пропотеет, потом поспит. А потом, утром, когда я буду говорить ему о том, что мне нужно уйти, будет добрым, уж я то расстараюсь. Дед все же прав, мы женщины, удивительно похожи бываем. Особенно — в своём коварстве.

Глава 21. Лиза

Сегодня день икс. Сегодня я должна сбежать к Виктору, во что бы то ни стало. А утро такое… сладкое. Одеяло тёплое, вытащила из под него нос — за окном видны ветки деревьев, не привычно чёрные, а пушистым инеем покрыты. Наверное, холодно там… а мне — тепло. И хорошо, если бы не мысли давящие ещё… Попой к Богдану прижимаюсь, попа сигнализирует — температура у него упала.

— Нужно топать в гостиную, — ворчит Богдан, его дыхание щекочет мою шею. — Пить кофе из наперстков.

— А можно не ходить разочек?

— Тётя…

Но тем не менее он бунтует. Я снова прячусь под одеяло с головой — Агафья пришла. С хозяином она не спорит, но наверняка, недовольна, я слышу это по звону посуды. Да и плевать. Зато еда вкусная, на мне смешные полосатые носки и больше ничего — сидим у камина и едим, расставив тарелки по полу. Анархия.

— Я хорошая девочка? — спрашиваю я.

— Сегодня очень, — серьёзно отвечает он.

Черкес спал этой ночью, но глаза у него все равно уставшие. Мне снова становится жаль его, парадоксально, но я к нему привыкла. И думаю — если получится сбежать, я буду скучать не только по дому. Отодвигаю тарелки, рычу, морща нос — я тигрица. Говорю, что просто хочу усыпить бдительность, но лгу себе — мне и правда его хочется. Рук, губ… Он бывает удивительно нежен, если у него есть на то настроение. Валю его на ковёр, сажусь сверху.

— Сейчас, пока твоя тётушка пьёт чай из крошечных фарфоровых чашечек, мы будем предаваться безудержному разврату.

Склоняюсь и целую его, бёдрами чувствуя наглядное подтверждение того, что он меня хочет. С ним не нужно притворяться, по крайней мере, в последние дни. Мне даже неловко бывает за столь бурные реакции организма — я становлюсь мокрой буквально по требованию Черкеса, я кончаю так, что у меня подгибаются ноги, даже пальцы на ногах и то поджимаются. Но ему все это нравится, и это раскрепощает. Удивительно, но именно здесь, в этом мрачном доме, буквально в плену, мне впервые за многие годы удаётся быть собой, не притворяться. Но опять же — если настроение у Черкеса соответствует.

— Нет, я ошибся, — улыбается он, — ты очень испорченная девочка…

Я направляю его член в себя и опускаюсь на него, каждый раз у меня перехватывает дыхание. Кажется, как будто он заполняет меня целиком и полностью, ещё немного — и умру. Закрываю глаза. Я двигаюсь сама, но в какой-то момент он подхватывает меня под бедра, амплитуда и резкость движений увеличивается, а я уплываю…

— Мне нравится твой дом, — говорю я после. — Но я немного устала. Мне хочется видеть людей, хотя бы дедушку.

— И что ты предлагаешь?

— Можно я навещу его сегодня?

Он трётся носом об моё плечо, чуть прихватывает кожу зубами.

— Он конечно забавный, но знаешь, мне двух злобных старух для счастья достаточно.

Лучшего и желать не стоит! Но главное тут — не выразить свою радость нечаянно, чтобы не насторожился.

— Отпусти меня с охраной. Сергею наверное очень понравится торчать в панельной хрущевке до тех пор, пока я не напьюсь чая и не выслушаю все истории деда. А может даже я заставлю его слушать вместе со мной.

— Я подумаю.

Да, здесь я могу не притворяться. Иногда. А сейчас вот полностью завишу от его небрежного подумаю. Мы вместе принимаем душ, он ничего так и не говорит. Затем уезжает вообще, а я сижу у себя. Время не тянется, оно скачет галопом, уже полдень, уговариваю себя терпеть. Сижу на подоконнике, смотрю в сад — там наперегонки скачут мелкие пудели. Один белый и два шоколадных. Вот кому хорошо, холят, лелеют, даже на улицу выпускают…

Сергей пришёл, когда до назначенного времени осталось два часа с небольшим. Я сидела уже полностью одетой, на всякий случай. И против машины протестовать не стала — время сейчас важнее всего. Стараюсь не показывать свое нетерпение, но сама натянута, как струна.

— Нужно к чаю что-нибудь купить, — вспоминаю я. — А то невежливо…

Останавливаемся у маленького магазина, второй охранник бежит и возвращается с тортом. Я думаю — что делать, если Сергей захочет подняться со мной в квартиру?

— Ты надолго?