Богословие творения

Восприятие греческой мысли исламским миром – история сложная. Задолго до появления ислама несториане в Сирии и Персии создали образовательные центры, переводившие греческие тексты на различные ближневосточные языки (особенно сирийский, а позднее арабский). К середине VIII века аббасидские халифы построили новую столицу – Багдад – и под их влиянием эллинизация исламского мира ускорилась. Халиф аль-Мамун (813–833) основал в Багдаде исследовательский институт, Дом мудрости, который стал переводческим центром. По легенде, халифу приснился Аристотель, отвечавший на его вопросы, и этот сон подвиг халифа отправить послов в Византийскую империю для приобретения греческих рукописей. Многие из первых переводчиков были христианами, следующими традиции тех, кто переводил греческие тексты на сирийский язык[106].

Как мы помним, в фокусе моих замечаний находится «религиозная обязанность… стремиться осознать так ясно, как только возможно, что мир имеет начало», поэтому я хочу обратиться к вопросу о богословии и естественных науках в исламском контексте. Уже в 932 году состоялись знаменитые публичные дебаты в Багдаде о достоинствах «нового учения»[107]. В особенности сомнительной представлялась для многих мусульманских богословов (mutakallimun) греческая философия, в которой они видели подозрительно чуждый способ мышления. Прежде всего, интеллектуальное наследие древности несло с собой взгляд на вселенную как на вечно существующую. А вечный мир большей частью понимался как антитеза миру тварному. Богословы опасались, что вечный мир будет означать независимость мира от Бога как Его причины. Более того, мир следовало рассматривать как сотворенный из ничего, так как если Бог должен был формировать мир из какой-то предсуществующей материи, то появлялось бы нечто (эта самая материя), не зависящее от Бога.

Утверждение о временнóй конечности мира кажется необходимым для защиты представления об абсолютной свободе и суверенности Бога. Если вселенная имеет абсолютное начало, то для ее происхождения требуется Божественный Делатель. Однако решающий вопрос, на котором были сосредоточены мусульманские, иудейские и христианские ученые Средних веков, состоял в том, должен ли мир, если он сотворен Богом, иметь начало во времени, должен ли он быть конечным во времени? Утвердительный ответ означал бы, что только Бог вечен, а мир обязан быть конечным. Многие полагали, что вечная вселенная – вселенная необходимая – или в том смысле, что она не нуждается в причине, или в том смысле, что она не есть результат Божьего свободного выбора. Божественную суверенность и радикальную случайность сотворенного порядка необходимо было защитить от вторжения греческой логики и Аристотелевой науки, которые стремились обнаружить однозначную связь между причиной и следствием. Для Аристотеля истинное познание означало обнаружение однозначных истин – о том, что должно быть и не может быть иначе. Но всякая необходимость, привнесенная в тварный порядок, кажется угрозой Божьему всемогуществу, так как в этом случае получается, что Бог принуждается к действию строго определенным образом, и, соответственно, многие богословы склонялись к радикальному окказионализму, в котором все события в мире рассматриваются как поводы для божественного действия. Только Бог является истинной причиной всего, что происходит.

Позиция, которой опасались многие мусульманские богословы, может быть найдена в работах аль-Фараби (870–950), основавшего курс изучения Платона и Аристотеля в Каире, и Авиценны (980–1037), чьи труды в области медицины, натурфилософии и метафизики стали чрезвычайно влиятельными. Их работы дали блестящий пример того, как греческая мысль могла быть усвоена исламским миром. Для Авиценны взгляд на Бога как абсолютно необходимое бытие и на сотворенный порядок вещей лишь как на возможный, является ключом к пониманию творения. Все, кроме Бога, само по себе только возможно и, следовательно, для своего существования нуждается в Боге как причине.

При объяснении типа действующей (или эффективной) причинности, которую включает в себя творение, Авиценна отмечает важное различие между подходами метафизиков и ученых-естественников к обсуждению этой причинности:

… метафизики понимают под действующей силой не только принцип, лежащий в основе движения, как это делают натурфилософы (то есть ученые-естественники), но и принцип, лежащий в основе существования и приводящий к существованию, такой, как Творец мира[108].