Богоубийца

— Ильма, вы уверены в этом? — Морриган верила словам Ильмы, она уже стала понимать, когда та отвечала с иронией или с сарказмом, и когда говорила абсолютно серьезно. Но, «почти умереть» — все равно огромный риск. Особенно учитывая, что понятие «опасности» у Ильмы — точно не такое же, как у других людей.

— Да, Морри. Боюсь, иначе ничего не выйдет.

Алдуин и Морриган встали перед сложным выбором: рискнуть и научиться драконьим крикам, что может привести их к непредсказуемым результатам или вообще к смерти.

С другой стороны: отказаться и больше никогда не поднимать эту тему. В отличие от ведьмы, переродившаяся в человека душа дракона не стала колебаться.

— Дова, я готова рискнуть.

— Не волнуйся, Ал. Если умрешь, я даже заплачу. Немножко. Честно-честно. Наверное…

— Дова, будь серьезней, — осуждающе покачала головой Ал, но все равно не могла сдержать улыбки, видя грустные глазки Ильмы, когда та изображала печаль.

Морриган разрывалась между инстинктом самосохранения и уникальным шансом. Ведь в случае успеха она может получить силу и знания, чтобы никогда не чувствовать себя чьей-то добычей. Хорошенько обдумав все «за» и «против», она пошла против своих инстинктов.

— Я… я согласна.

— Что ж, пора увидеть ваши души, — потерла свои ручки в предвкушении Ильма.

Брюнетки стояли и нервно посматривали на беловолосую. Руки и ноги предательски дрожали, и закравшийся под кожу холод никак не отпускал. Сентинел действительно собиралась следовать своему плану. С выражением лица скорее мясника, она разминала свои кисти и пальцы, готовясь к чему-то только ей и ведомому.

Всё это наяву: Ильма активировала перед девушками духовные клинки самой слабой версии, чтобы ненароком не перестараться. В обеих руках бретонки появились белоснежные почти прозрачные лезвия. Яркий свет, исходящий от них, заставил отвлечься стражников от своих дел.

«Боже, как красиво…», — некоторые заметили в лучах света едва заметные белоснежные крылья за спиной Сентинел, перед тем, как та занесла клинки перед Морриган и Ал. Духовные лезвия насквозь пронзили грудь каждой девушки. От внезапного вторжения в саму их суть, их глаза расширились, и по всему телу началась агония, сопровождаемая целой какофонией самых различных чувств, что не передать словами.

Невыносимый жар сжигал все внутренности Алдуина. Она чувствовала, как буквально сгорает в пламени. Её губы застыли в безмолвном крике. Адская боль длилась целую вечность. Её сила воли начала сдавать под тысячу голосов обвинения и проклятий. Голоса становились всё громче и громче:

«ЧУДОВИЩЕ! МОНСТР! УБИЙЦА!», — сыпались едкие слова одна за другой.

— Нет! — вопила в уме Ал, отбиваясь от тысячи рук огненных фантомов.

Новоиспеченная душа Алдуина, запертая за обугленными остатками черной чешуи начала просвечиваться сквозь трещины.

Схватившись за место удара, она упала на колени. Стражники с изумлением наблюдали за картиной. Некоторые подумывали вмешаться. По плацу пробежали мелкие разговоры.

— Ну же, Ал, давай. Ты справишься, ты совсем не тот Алдуин. Ты — новая жизнь, — нервно постукивая пальцем по локтю, проговаривала про себя Сентинел.

Стоя перед ними, Ильма внимательно следила за состоянием своих подопечных. Что-то Сентинел не могла вспомнить: ощущала ли она подобные муки. Судя по реакциям, Ал пока держалась вполне отлично. Хотя, обе девушки стояли, словно в трансе с широко распахнутыми глазами.

Морриган испытывала едва ли схожие с Ал ощущения. Ведьма задыхалась от нехватки воздуха, словно её кто-то душил. Кто-то огромный, могущественный и с крыльями. Она видела отрывками моменты из своего детства и вспоминала, что всегда была одна, всегда надеялась только на себя. Несмотря на заботу матери, она всегда ощущала в ней некую опасность, угрозу. Тогда девочка не понимала, что именно ей угрожало.

Год за годом она научилась подавлять свои эмоции, скрывать их, всё больше отдаваясь чтению книг, магии и наблюдению за животными. Благо в болоте было за кем наблюдать.

«Дочь моя, ты, кажется, простудилась… Иди ко мне», — услышала она слова матери у себя в голове.

Перед ней возник образ Флемет. Слегка сгорбленная старая женщина манила девочку к себе. Её хищные глаза горели золотом и смотрели на нее с некой жаждой.

«Что такое, дочь моя? Ну же, иди ко мне…», — вскоре улыбка сползла с лица старой женщины, вместо неё появилась пугающая ухмылка.

«Не бойся, подойди. Куда ты сбежишь? Тебе некуда бежать! Ты…моя! Слышишь, ты — МОЯ!», — сорвалась в вопле та и продолжала кричать в безумной истерике, когда маленькая Морри без оглядки убежала от неё.

Ильма оглянулась на собравшуюся толпу зевак и помахала им ладошкой, мол, здесь нечего смотреть. Не все последовали ее просьбе, продолжая недоуменно коситься на странных барышень.

— Я БОЛЬШЕ НЕ МОНСТР!

— Я ТЕБЕ НЕ ДОЧЬ!