Богу

Бал в китайском балагане.
Гости. Музыка. Вино.
Всё, как в сказочном тумане.
Всё — безумно. Всё — пьяно.

Под сверлящий треск там-тама

Пляшет грузный мандарин.
И фонарь слепит упрямо,
И рыдает тамбурин.

Скачут серые драконы,

Изгибая серый стан.
Крики. Хохот. Песни. Стоны.
Мрачен только богдыхан.

Лик его сокрыт под маской.

Это — Дьявол: он царит.
Фиолетовою краской
Троп фарфоровый залит.

Курит опиум. А люди,

Преклоняясь перед ним,
Разрывая воплем груди,
Слёзы спрятали за грим.

В тине жуткого колодца

Потонуло всё вокруг.
Бог не слышит, — не проснется…
Бал безумья! Танец мук!..

Всё — без цели. Всё — без Бога.

Совесть — к черту! Мир — обман!
Всем, всему одна дорога: —
К Смерти через балаган…

Цыц! — не плакать! — больше пей ты!

Мы погибли? — очень рад!..
Руку дай: под хохот флейты
Прямо в бездну, — прямо в ад!..

«Я хочу на пречистой Голгофе…»

Я хочу на пречистой Голгофе,
Где за призраки умер сам Бог,
Пить с ликёром турецкое кофе
И жевать апельсинный пирог.

Я хочу у Большой Пирамиды,

Где бессмертье нашёл фараон,
Покупать у разносчика «виды»
И мечтать про уютный вагон.

Я хочу на печальном погосте,

Где в Небесное Царство врата,
Поиграть с проходимцами в кости
И сигары курить у креста.

Я хочу… скажешь ты: поцелуя? —

Нет, уж лучше — отравленный нож!
Ничего, ничего не хочу я,
И меня, я прошу, не тревожь!..

«Я давно в могиле чёрной…»

Я давно в могиле чёрной
За кладбищенской оградой
И не помню жизни вздорной,
И желаний мне не надо.

Я привыкнул в две недели,

И погасла мысль о гнёте.
Черви тело жадно съели, —
Наконец, не стало плоти!

Чьи-то стоны у креста там,

И любовь рыдает где-то.
Тот, кто прежде был проклятым,
Стал теперь простым скелетом…

День обманчивый весенний.

Гнилью пахнет на погосте.
Помню: ложь про Воскресенье,
А еще: «Премудрость, прости»…

Lise, конечно, умерла ты?

Тоже где-то за оградой?
И молчит Господь распятый,
И желаний мне не надо…

О, как всё проходит скоро!

Смерть — прелестная девица:
Вам понравилась, синьора? —
Ах, опять я начал злиться…

Вы сияли, как икона,

О, царевна-недотрога—
Не хочу земного стопа:
К черту вас, меня и Бога!

«Сердит я даже на Мадонну!..»

Сердит я даже на Мадонну!
Ликуют дьяволы опять…
И вот, взглянувши на икону,

Метнулся в страхе к Иисусу:

Глядел, глядел на Лик больной…
Не стану я молиться трусу!
Ушёл и стал к нему спиной…

Господь, Вы — лишняя забота!

Я с Вами больше незнаком…
Вечерню бросив для фокстрота,
Монах, — айда в публичный дом

«Ночная тьма сурова…»