Богу

О, моя скорбь, перестань!
Глохнет душа и не верит.
Времени серую ткань
Сердце, как маятник, мерит.

Между кровавых гвоздик

Медленно вянут левкои.
В душу мне холод проник,
Бог меня ранил тоскою.

Образ неведомо чей

Ночью до боли мне снится:
Смотрит печаль из очей
Сквозь золотые ресницы.

Призраки прошлого лгут!

Глохнет душа и не верит.
Марево тусклых минут
Сердце, как маятник, мерит.

«Ветер стукнул ветхой ставней…»

Ветер стукнул ветхой ставней;
Сон умчался, и далёк он.
Я томлюсь от муки давней,
Я гляжу на тёмный локон.

Кошка дремлет и мурлычет,

Хвостик серый, в пятнах лапка.
Жизнь со Смертью так граничит,
Сердце глохнет зябко-зябко.

Розы вянут под часами,

Спит рояль, и спят картины;
Спит камин, — уснуло пламя…
Помню, помню миг единый.

Где ты, где ты и жива ли?

Образ милый, как далёк он!
Нет разлуки! Бог — в печали!
Я гляжу на тёмный локон.

Тихо-тихо в старом доме;

Меркнут свечи… запах гари.
Чей портрет вон в том альбоме?
Всё сгорело в злом кошмаре.

Были сказки… были люди…

Думал ярко, верил свято…
Мысль о Боге, крик о чуде —
Всё изжито… всё измято…

Да, конец мой близок, явен:

Нет дороги, песни спеты…
Вопли ветра… хохот ставен…
Тёмный локон… Крошка, где ты?..

«Всё сгорело в удушливом дыме…»

Всё сгорело в удушливом дыме.
Я с презреньем на солнце взгляну
И не буду я вместе с живыми:
Надоело томиться в плену.

Вы меня никогда не любили;

Я люблю ли, не ведаю сам.
Не ищите меня и в могиле:
Нет покоя таким мертвецам.

Буду тенью без сердца, без речи,

Паутиной окутаю мир,
Берегитесь тогда со мной встречи:
Ничего не прощает вампир!

Вы смеётесь… Пока мне не веря,

Не боитесь и шепчете: «Ложь!»
Но тогда не помогут ни двери,
Ни слеза, ни молитва, ни нож…

Я приду то в костюме паяца,

То монахом, то просто, как гость,
Чтоб за всё, наконец, расквитаться:
За капризы, за ложь и за злость…

Что? уж лучше бы смерть поскорее? —

Сам порву вашу черную нить…
В преисподней найти вас сумею:
Мало Вечности мне, чтобы мстить!

«Люблю я грусть осенних кратких дней…»

Люблю я грусть осенних кратких дней
И мёртвый лист, и блёкнущие хвои:
Тогда душа становится полней,
Чем ноля ширь, чем небо голубое.

Люблю печаль осеннего дождя

И ветра плач, и птиц полночных стоны:
Тогда тоска впивается в меня,
И я гляжу в испуге на иконы.

Люблю кошмар осенних злых ночей.

И горечь слёз, и памяти укоры:
Тогда во мне безумнее, грозней
Горят твои таинственные взоры.

Люблю, томлюсь и падаю без сил.

Зову… кого? зову… зачем? — Не надо:
Я так страдал и так тебя любил,
Что мне навек лишь в осени отрада.

«Вдоль стен старинные эстампы…»