Богу

Знаю каждую в мире я ныне страну,
Человек до конца мной изучен,
И как вольная птица в проклятом плену,
Я от жизни устал. Я измучен.

Я кого-то любил, я чего-то желал

В безысходном порыве к чему-то:
Путь земного скитанья и жалок, и мал,
А солгавшая Вечность — минута!

Что такое печаль незалеченных ран? —

Сердце верит, молчит только разум!
И влекомый в пространства невидимых стран
Захотел быть и стал водолазом.

Мой немеркнущий взор вдохновенно проник

До великих глубин океана,
И раскрылся его мне последний тайник
В полумгле водяного тумана.

Ни забвенье людей в бесконечной тиши,

Ни сиянье волшебных жемчужин, —
Ничего не пленяло сгоравшей души:
Этот мир был ей тоже не нужен.

Я поднялся на землю, где видел я зло,

Где конца нет тоске и заботам.
В голубые пространства меня унесло:
Захотел быть и стал я пилотом.

Я сумел через скучную звездную сеть

К новым солнцам, к неведомым лунам
Чародеем по воле своей долететь…
О, безумье! — не лучше вверху нам!..

Бесконечность миров — бесконечность тоски,

Будто скучные, скучные числа! —
И разбил я внизу свой корабль на куски…
О, мой путь — без конца и без смысла!

Ни вверху, ни внизу! — Бедный разум убит,

Сердце сдавлено каменным страхом…
И ушёл от себя я в изгнание, — в скит:
Волей Божьею стал я монахом.

Как спокойно течёт по равнине вода,

Не смущенная пылкой волною,
День за прожитым днём, а за годом года
Тихо гаснут за белой стеною.

Правда, слышу подчас океана я гул,

Вижу светлые грозные дали,
Но умею велеть, чтобы сразу уснул
Голос грешной тоски и печали.

Правда, вспомню подчас чью-то нежную грудь,

И потянет опять к поцелую,
Но чтоб вялую душу к молитве вернуть,
Я презренное тело бичую.

И приходит вся жизнь в этом Божьем скиту;

Как на дне неземного колодца…
Но последние дни я с тревогою жду,
Что гроза в мое сердце вернется.

Вдруг безумье свободы меня осенит,

И увидя в молитве гримасу,
Я с презреньем оставлю солгавший мне скит
И сожгу ненавистную рясу?

Чья тогда мне, скитальцу, поможет рука?

Где найду и для неба я крылья? —
О, томительный плен! О печаль и тоска!
О, позор рокового бессилья!

«Ты мгновенным метеором…»