Бои без правил

– Саи Рахим[1], что вы собираетесь делать с этими чужаками? Они опасны, особенно эта странная вампирша. Она убила всех фримданов и даже не поморщилась. Такое впечатление, что она убивала их каждый день. За ней, а значит, и за нами начнется охота.

– Ты, Ремсурат, несомненно, в чем-то прав, – ответил купец. – Но не забывай, люди для вампиров – это пища. Странно тут другое. Она не горит на свету светила, как другие вампиры, и не пьет кровь этого несчастного бледнолицего. Задевать ее опасно вдвойне. Если свет ее не берет, то это мог быть только высший вампир… Понимаешь? Ей нечасто нужна кровь, и она осталась предана сабаинам. Оказалась здесь посреди пустыни с волшебником-коротышкой. Я расспросил его. Он, конечно, отвечал уклончиво, но кое-что я узнал. Их сюда перебросил колдун. А еще он называл ее послом. Как ты думаешь, чей это посол?

– Думаю, саи, посол шаха сабаинов.

– Вот и я так думаю. А к кому? Кто находится за пустыней, кроме халифата Аль Харум?

– Вы думаете, к королю неверных гяуров, румов.

– Вынужден с тобой согласиться. Да. Большая часть вампиров перешла на сторону халифата. Сабаины вынуждены были заключить перемирие с халифатом. Халифат теснит румов. Объединившись, румы и сабаины смогут отбить у халифата пролив.

– Но как же тогда они оказались здесь?

– Предательство, Ремсурат. Маленький волшебник проговорился, что они стали жертвой предательства. У сабаинов внутри придворных раздрай. Одни за мир с халифатом на условиях халифа, другие за войну до победы. Кто-то очень не хочет, чтобы госпожа посол добралась до румов. Мы же… сразу предваряю твой вопрос, Ремсурат, ничего против этих нелюдей делать не будем. Не будем играть в игры великих. Мы купеческий караван и поступаем по закону справедливости. Мы помогли ей, она помогла нам. Дальнейшее в руках судьбы.

– Не хотите получить себе волшебника, саи? – спросил, поглядывая на дворфа, чернокожий воин.

– Ремсурат, ты знаешь меня давно, я всегда веду дела честно. Богатства мне хватает, а вот пожить я еще хочу. Так что больше не поднимай эту тему. Веди караван дальше. – Купец поправил подушки, на которые облокотился, посмотрел на своего начальника охраны каравана и тихо добавил: – Я уверен, что и тебе хватит здравомыслия не становиться на пути таких сил. Доживешь до старости.

К Ремсурату подошел снежный эльфар и показал меч, взятый у убитого врага. Шавга-ил, уничиженный орчанкой до Шава, по устоявшейся привычке презирал людей и смотрел на чернокожего воина с высокомерной неприязнью. Он вынужден был бегать по поручениям госпожи, и это видели презренные хуманы. Он еще раз испытал унижение, и его чувство гордости снежного эльфара зароптало.

– Хуман… – надменно произнес он так, словно был местным халифом. Воин удивленно посмотрел на снежка.

– Как ты меня назвал? – переспросил он.

– Я назвал тебя тем, кем ты являешься, – презрительно, словно выплюнул слова, произнес эльфар.

– И что это значит? – спокойно спросил чернокожий. – Это оскорбление?

Эльфар пожал плечами.

– Понимай как хочешь. Моя госпожа…

– Твоя госпожа сейчас тебе глаз на жопу натянет! – грозно прозвучало за его спиной, и эльфар сжался, опустил голову и опасливо обернулся. За его спиной стояла Ганга и, уперев руки в бока, возмущенно смотрела на эльфара. Она успела набраться крылатых словечек от своего жениха и теперь пустила их в оборот.

– Ты, недоумок, кого из себя строишь? А? – надвигаясь на снежного эльфара, спрашивала она, и ее ноздри воинственно раздувались.

– Простите, госпожа Ганга, но… что я такого сделал? Я лишь передал меч этому хуману. И все…

– Как ты, урод, разговаривал? Считаешь себя выше человека?

Тут в снежном эльфаре проснулась и возмутилась его родовая гордость. Он выпрямился, задрал подбородок и произнес, как ему казалось, весьма внушительно:

– Да! Мы, снежные эльфары, выше людей и по уму, и по рождению, и по способностям…

Удар кулака по лицу опрокинул снежного эльфара на песок. Он упал, ухватившись руками за лицо, и тихо завыл.

– Хочу посмотреть, как ты справишься в пустыне без меня и этих людей, выскочка. Счастливо оставаться, высокий. Ха-ха!

Ганга хохотнула и обратилась к удивленному таким поворотом событий Ремсурату.

– Не помогайте этому дураку. Пусть сдохнет тут.

Жажда жизни у снежного эльфара оказалась сильнее гордости. Он поднялся на четвереньки и пополз к ногам Ганги.

– Госпожа! – подвывал раздавленный ударами судьбы Шав. – Не бросайте меня…

– Вон люди, их проси о помощи, скотина, – оттолкнула ногой эльфара орчанка. – А мне ты не нужен. Лишь обуза.

– Не бросайте меня, госпожа, я буду вас развлекать и петь. – Он от отчаяния встал на колени и, прижав руки к груди, неожиданно мощно и красиво запел на высоком эльфарском языке.

Снежные шапки родных гор
Чисты и светлы, как твоя душа,
Любимая моя.
В ясных глазах я вижу лишь укор,
Который прошелся по мне, все круша.
Любимая моя…[2]

Ганга ошалело уставилась на снежного эльфара.