Бой для одного (СИ)

Оборотень пожала плечами и, вспомнив, наконец, какой кабинет отвели им, поспешила заняться делом. Сидеть до поздней ночи тут и правда не хотелось, а скорость печатанья по — прежнему оставляла желать лучшего. Следующие пол часа она добросовестно трудилась, вскользь описывая, что и как делали товарищи, но зато ярко и красочно свои переживания, чувства, ощущения. Отчёт пошёл хорошо, с вдохновением. Она во всех подробностях описала, какие мысли её посетили в момент попадания в квартиру, в минуты боя и после. Встречу с эльфийским жрецом правда опустила, лишь упомянув, что отряда охотников они дождались и сдали найденных существ «с рук на руки». Следующие десять минут ушли на то, чем она обычно себя не утруждала — вычитку и правку текста, так как оборотня терзали смутные сомнения, что официальный, по сути, документ может иметь такую гору мата и просто не слишком лестного отзыва о собственных напарниках, к их чести, стоит отметить, что по ним, Мелена прошлась меньше всего, заваленной снегом крыше, излишне прыткой твари и всему прочему. Девушка уже заканчивала, когда в комнату прошествовала Оксана. На лице аналитика явственно читалась озабоченность чем‑то и лёгкое недовольство. Заметив оборотня, она подошла к ней, поприветствовав кивком головы.

— Мел, почему после приезда ты сразу не пошла к нам?

Она с досадой поглядела на практически здоровое запястье, сноровисто управляющее мышкой.

— А должна была?

Мелена пожала плечами, не отрывая взгляда от монитора, гадая можно ли обозвать противника «тварью» или лучше использовать обращение «демон».

— Ну, разумеется! Ты получила такие серьёзные повреждения…

— Да нормально же всё. — Отмахнулась оборотень, а учёная между тем продолжила.

— И не дала нам провести наблюдение процесса регенерации!

Оторвавшись от компьютера, оборотень сначала недоверчиво уставилась на досадливо кривящую губы девушку и, поняв, что та всерьёз возмущена произошедшем почувствовала, как в душе поднимается скаля зубы холодная волна бешенства.

— А я, и не собиралась. — Голос был тихим, Мелена чувствовала, что ещё немного и она сорвётся на рык. Это был один из немногих случаев, когда прорвавшиеся негативные чувства не были порождением инстинктов. Напротив, сейчас это была чисто человеческая, хотя и сдобренная реакцией звереющего организма, злость, пополам с обидой.

И стоит отметить, что повод у неё был.

— Ну, ты же не даёшь даже поцарапать тебя в лабораторных условиях. — Всплеснула руками аналитик.

— Но, получив травму, понятно, что помощь тебе не нужна, но хоть зафиксировать происходящее, ты нам должна была дать!

— Идите вы к чёрту. — Ровно и чётко произнесла оборотень, отчётливо осознавая, что ещё мгновение и говорить она не сможет.

— Что? — Удивлённо замерла Оксана, и, подняв глаза, наткнулась на ставшие ярко жёлтыми глаза оборотня. Изменению подверглись не только органы зрения. Стали заметно тяжелее надбровные дуги, расширились крылья носа, делая его практически плоским. Губы превратились в тонкие ниточки, а сам рот расширился, приобретая вовсе неестественный размер, открывая укрупнившиеся зубы — это делало лицо похожим на чудаковатую маску, у которой вместо улыбки нарисовали зловещий оскал. Кожа становилась то бледнее, то приобретала желтоватые или отливающее трупным синим цветом пятна. Мышцы текли, менялись, перетекали под кожей. Мелена была в бешенстве.

Она злилась на самом деле сейчас не столько на наговорившую грубостей аналитика, сколько на саму себя. За то, что доверилась, за то, что признала, пусть только в душе, пусть только для себя, что она стала частью команды. Проведя столько времени с этими людьми, оборотень по — прежнему готова была в любой момент начать воспринимать их как врагов, убить или быть убитой ими. Но все так упорно держали с ней нейтралитет или маску дружелюбности, что она начала им верить.

Деля весь мир на чёрное и белое, на доброе и злое, не всеобщее, нет. Мелена не была столь наивна, чтобы верить во всеобщее счастье. Но то, что доброе к ней и есть белое — разве нет? Но она оказалось всё же слишком доверчива. Она забыла о ещё одной возможности. Серый цвет. Можно вспомнить слова какого‑нибудь философа и признать, что серый это цвет стали и ранит он зачастую куда больнее чем непроглядно чёрный. Не ненависть, но безразличие.

Она и её проблемы были безразличны сейчас тем, от кого она привыкла ждать помощи или нападения. Не друг, и уж точно не враг. Всёго лишь эксперимент. Добровольный подопытный кролик, посмевший не дать им изучить себя в момент слабости. Вот осознание того, что она по сути не вызывает у этих людей никаких эмоций кроме досады или сухого удовлетворения хорошо сделанной работы и взбесило Мелену.