Бой-КОТ. Дело доверчивого ветеринара

— Капитан Лыжин снова к вашим услугам! — заявил он с порога неожиданным басом. — Я как проснулся, слышу, ты все стучишь-стучишь-стучишь. И вчера вечером все стучал-стучал. Да чтоб я так рапорты строчил, как ты свои фигульки. Вот и подумал, что кто ж спасет человека, кроме доброго соседа!

«Двуногий» лишь моргал и пытался сообразить, что происходит, а «добрый сосед» уже протопал в гостиную, не прекращая болтать, сочувствуя, что не всем повезло с мозгами в жизни так, как ему, и что надо же кому-то и торгашеством, и писаниной заниматься.

Толстый лыжинский кот Прапор вздохнул и покачал головой:

— Приветствую, Ричард. Понимаю, мы опять не вовремя, но моего ж не остановишь. Он не со зла, а просто мозги его заняты настолько важными проблемами, что о правилах этикета думать некогда.

— Ну что ты, мой и правда заработался слишком, надо бы и встряхнуться. Кстати, Мася недавно обнаружила неплохую полянку со свежей травой. Прогуляемся?

— Почему бы и нет?

И коты, задрав хвосты, гордо покинули дом.

Глава вторая, в которой выясняется, откуда появились Лыжин и Прапор

Примерно за неделю до описываемых событий, в восемь часов утра с грохотом распахнулись окрашенные в стойкий синий цвет железные ворота, и на огороженную территорию приусадебного участка заехал грузовик. Ловко сманеврировав на узкой площадке перед домом, он остановился. Из кабины вылезли несколько грузчиков в синих комбинезонах с желтыми логотипами и ринулись открывать двери кузова, под завязку забитого коробками, пакетами и громоздкой мебелью.

Вслед за грузовиком показалась маленькая машина. Блондинка за рулем, перебирая изящными пальчиками, припарковала авто рядом. Из машины выскочил молодой мужчина и открыл красавице дверцу, нежно поцеловав ручку. Потом распахнул заднюю дверь, и оттуда, пошатываясь, выползли крупный кот и изящная белая кошечка. Эту ночь они должны были провести в новом доме в коттеджном поселке.

А Ричарда мутило. Он с самого детства ненавидел железные конструкции с колесами и жутким запахом. Заставить его проехать на автобусе, куда он тайком забирался, могли лишь особые обстоятельства, вроде похорон родной тети Клеопатры, свадьбы друга детства Боцмана или долгожданной смены жительства.

Как же здорово после утопающего в копоти и выхлопных газах промышленного района Москвы оказаться в этом раю среди раскидистых сосен, фигурных кустиков, подстриженных газонов и уютных домиков! Бесконечно слушать чириканье кузнечиков, гонять юрких полевок, кататься по траве, впитавшей в себя всю теплоту жаркого июля. Что уж говорить о Масе? Она… она больше, чем совершенство! Еще полгода назад он бы даже не решился коснуться хвостом такой красавицы, сказать даже два слова. А теперь делит с ней корзинку, шепчет нежные слова на ухо.

Послезавтра «двуногая» должна была уехать в командировку на закупку каких-то уникальных кормов, поэтому их с писателем вещи должны быть разгружены в ускоренном темпе.

— Поставьте диван в гостиную и черную тумбу рядом! Осторожно, там узкий проход, наверное, лучше немного развернуть, тогда пройдет, — руководила рабочими «двуногая».

— Куда коробки? Ух, тяжелая… звенит что-то, — хриплым басом спросил здоровенный человек, поднимая серую коробку над головой.

— Стойте! Аккуратнее, там вазы! Поставьте на столик в спальне. Умоляю, не трясите! — руководила хозяйка дома.

«Двуногий», восхищаясь деловитостью своей возлюбленной, подпрыгнул и чмокнул ее в щеку:

— Я счастлив, о боже мой! Как же я люблю тебя… Больше жизни, больше солнца, больше неба, больше всего!

— Я тоже, родной… — повторяла «двуногая», то и дело отлипаясь от его губ, чтобы дать очередные распоряжения.

— Давай я помогу! — с жаром бросил писатель. Он попытался поднять большой баул, но сбил им стопку постельного белья, которое уже достали из коробок, сконфузился: — Ой… Чистые же… были… — и тут же уронил сумку на коробку, издавшую тоскливый хруст.

— Милый, не надо, они справятся, им заплатили… — мягко одернула «двуногая», поднимая пачку накрахмаленных простынок из грязной лужи, которую успели намесить своими сапожищами грузчики.

— Ты — мое совершенство! — воскликнул писатель, крепко и страстно сжимая свою пассию в объятиях. Она и не думала вырываться.

Ричи и Мася, потираясь друг о друга шерсткой, улыбались и подмуркивали, глядя на счастливую «двуножью» пару. Ну, кто бы теперь мог поспорить, утверждая, что люди настолько примитивны, что не могут любить? Красивая самка, отложив белье, занялась кошачьими вещами. На нижней полке красивой деревянной тумбочки она расставила шампуни, разложила набор расчесок. В углу очутились миски для корма и воды, в уютном закутке одной из комнат — их корзинки с бархатной отделкой.

— О боже! Только не это! — вдруг закричал «двуногий». Пронзительный вопль, казалось был слышен на другом конце улицы.

— Что случилось, милый? — прибежала «двуногая» и в ужасе замерла.

— Труд всей жизни! — голосил писатель. — Вся жизнь, все надежды! Все пропало!