Бои на Карельском перешейке

Через несколько минут Лебедев приполз и доложил: так и есть— впереди ловушка.

Пришлось изменить маршрут: двинулись мы теперь левее, тем более, что оттуда какой-то шум слышался. Но только вступили на стежку, как по нас застрочили три станковых пулемета. Мы залегли. Пулеметы не унимаются. Головы поднять невозможно. Должно быть, финны заранее пристреляли эту стежку.

Что тут делать? Решил: выдвину ручной пулемет правее— пусть отвлечет на себя огонь, а сами в это время отойдем. Так и сделал. Но финны заметили, что от нашей группы отделились лишь два человека, и перенесли на них огонь только одного пулемета.

Час от часу не легче. Тогда я приказываю младшему лейтенанту Дерию:

— Принимайте командование да себя — я сам пойду с пулеметом.

И — ужом, ужом по снегу.

Попалась на пути яма. Рассмотрел повнимательнее — воронка. Ничего лучше и не придумаешь! Залег в нее, да и давай хлестать оттуда по финнам.

Они по мне очередь. Я молчу в это время. Но едва они отстрелялись — опять строчу.

Здорово, видно, удалось мне их разозлить: вижу, все три пулемета на меня навалились. А мне только этого и нужно!

Но и они сообразили, в чем дело: снова лишь один пулемет оставили на подавление моего.

«Нет, — решаю, — не выйдет у вас!» Не стал дожидаться, пока этот их пулемет замолчит: он стреляет, и я по нему. Дуэль!.. Пришлось им снова сосредоточить огонь на мне одном.

Долго ли так продолжалось, не скажу: на часы смотреть было некогда. Но вот подползает ко мне связной и докладывает:

— Наши уже отступили, товарищ младший лейтенант (я тогда еще младшим лейтенантом был). Пора и вам из боя выходить.

Дал я по финнам последнюю очередь (невежливо ж не попрощаться!) и — назад. Ползем со связным, — видим, ручные пулеметы за меня вступились, прикрывают мой отход. Хорошо они задачу выполнили: вышли мы невредимыми. Впрочем, в ту ночь вообще во всей группе никто не пострадал.

Вернулся я, но зло разбирает: задачу мы не выполнили. Правда, расшифровали огневые точки финнов… Но когда же, наконец, «языка» добудем?!

И вот, спустя четыре дня, повторяем попытку. Задача была такова: узнать, что делается в лесу, какие там силы у противника, какое охранение. Но, конечно, если бы удалось и «языка» добыть, никто не стал бы возражать.

Ночь лунная, тихая — действовать надо еще осторожнее. Вышли рано — в девять часов вечера. Прикинули: пусть у нас до рассвета побольше времени будет.

Преодолели два проволочных заграждения. За ними начиналась опушка леса. Тут обнаружили небольшое дерево-земляное укрепление, скрытое заборчиком. Двое часовых ходят.

Прошли они перед нами раз, другой. Я шепотом говорю своим людям:

— Ну, как только я свистну — сразу наваливаться на обоих! Понятно?

Но чуть я губы сложил, чтоб свистнуть, — гляжу, из леса выходит взвод финнов и — прямо как будто на нас. А нас под забором всего шестеро.

Опять пришлось план менять. Командую тихо:

— Гранаты к бою!

Думаю: на нашей стороне внезапность. Пока они в себя придут, мы хоть одного в плен захватим.

Финский взвод все приближается. Вот он уже метрах в пятнадцати.

Тут мы и бросили в них свои «гостинцы»…

Одного я не учел, когда размышлял, как мы пленного возьмем: не учел, что ведь они могут и наутек пуститься вместо того, чтобы обороняться. И, действительно, наши гранаты так на них подействовали, что не только пешие — и на самолете мы бы их не догнали!

Пришлось прекратить преследование и побыстрее уходить назад. Но отступать прежним путем оказалось невозможно: мы себя уже обнаружили, и финны дали отсечный огонь откуда-то из глубины. Оставался один путь — в сторону, где лесов, в котором мы действовали, вдавался в расположение наших частей клином.

Так и поступили. Перекатами то Дерий со своей группой двигается, то я со своей, — добрались до речки. Но финны решили во что бы то ни стало не допустить нашего отхода. Видим: окружают нас. С одной стороны, с другой, с третьей. Группы — человек по сорок.

Ну, ждать нам нечего, открыли огонь. Финны залегли и тоже стреляют в ответ. Расстояние друг от друга близкое — метров восемьдесят. Чуть высунешься (ночь-то лунная, как назло!) — так и жди, что тебя в лоб стукнут.

И вот наступила тишина: и они прекратили стрельбу, видя ее бесплодность, и мы патроны экономим.

Вдруг с их стороны голос:

— Сдавайтесь!

Хоть мы и старались излишним шумом себя не демаскировать, но тут никто не стерпел.

Крамаренко и Дерий, слышу, кричат:

— Большевики не сдаются!

А другие — просто отвечают крепким, язвительным словом.

Услышали финны красноармейский ответ и еще свирепее застрочили.

Лежим мы, отбиваемся. А мороз все злее. И патроны уже на исходе. Однако темп огня ослабить никак нельзя: только ослабишь — финны ближе подползают…

Мне докладывают:

— Товарищ младший лейтенант, Дерий убит!

Три часа отбиваемся. Вижу, не выйти нам без помощи наших. Приказываю связному-автоматчику:

— Добирайтесь к своим, передайте, пусть артиллерия поможет.

Отполз он от меня метров десять и залег. Я — к нему:

— Почему дальше не двигаетесь?

— Ранен, товарищ младший лейтенант.

Кое-как перевязал его, стал он окапываться.