Бой не вечен

В дверь зала заглянул сотрудник секьюрити Совбеза. Барановский поманил его пальцем и, когда ошеломленный метаморфозами начальника парень подошел, уперся тяжелым взглядом в его глаза с расширяющимися зрачками и сказал:

– Забудь и иди!

Охранник щелкнул каблуками, повернулся и устремился к двери. Когда он исчез, лицо Барановского приобрело прежний вид.

– Слабые людишки… – пробормотал он с усмешкой.

Ковали – Москва КРУТОВ

Похороны деда Осипа и бабы Аксиньи состоялись в субботу восьмого мая. Проводить стариков в последний путь пришли не только все жители Ковалей, но и многие селяне из соседних деревень, знавшие чету Крутовых, не считая прибывших издалека родственников семьи. Двоюродный брат Осипа Корней Прохорович Плавунов сумел добраться до Ковалей из Красноярска. Приехали из Жуковки и Поликарповичи – Иван и Василий со своими женами. Не прибыли из Переславля-Залесского только Панкрат и Лида, да и то лишь по той причине, что Егор забыл дать им телеграмму.

Люди заполнили все кладбище, женщины плакали, мужчины стояли молча и хмуро, пока не закончилась церемония.

Осипа и Аксинью, проживших вместе сорок четыре года, похоронили рядом, в одной могиле, под одним крестом. От дома Крутовых до кладбища пролегла дорожка из елового лапника, напоминая о печальном обряде.

Егор будто окаменел, машинально участвуя во всех приготовлениях и непосредственно в похоронах. Ему позвонил координатор «семерки» и велел ждать, не предпринимая никаких самостоятельных шагов, но душа жаждала действия, из головы не шли мысли о Лизе, находящейся в руках легионеров, и Крутов с трудом заставлял себя выполнять свои обязанности, стараясь утешить сестер и теток.

Георгий в обряде похорон не участвовал, то исчезал, то появлялся вновь, молча курил рядом, всем видом подчеркивая сочувствие, но ничего не советовал и не утешал, за что Егор был ему благодарен.

Вечером после похорон в доме собралась многочисленная крутовская родня общим числом в двадцать два человека, но Егор просидел с ними за столом всего полчаса, после чего уединился в спальне, а потом, в начале одиннадцатого, и вовсе ушел на огород, прокручивая в голове планы освобождения Лизы из рук похитителей, один несбыточней другого. Здесь и нашел его Георгий, вынырнув бесшумно из леса за околицей деревни.

– Я готов, – заговорил первым Крутов.

– Не спеши, – понял его Витязь. – Разрабатывается трафик по освобождению Елизаветы, с учетом всех местных деталей, по этому делу работают чуть ли не все наши службы, так что не надо пороть горячку.

– Она меня звала… ей плохо…

В темноте сверкнули рысьи глаза Георгия, он пристально посмотрел на Егора, с трудом сдерживающего нетерпение.

– Ты ее… слышал?

– Думал, с ума схожу, – усмехнулся Крутов. – Потом разобрался, в чем дело. Это не голос, а… как бы тебе сказать…

– Вас соединяет канал «мыслезвука», все же она твоя берегиня, а ты ее защитник. Поздравляю, Витязь, похоже, ты достиг своего уровня.

– Какого уровня?

– Уровня прямой ретрансляции Сил. Каждый человек является потенциальным ретранслятором Сил Космоса или, говоря простым языком, проводником Божьей воли. Люди светлых помыслов делятся на ретрансляторов трех уровней: ведуны или Ходоки, Витязи и волхвы. У черных своя иерархия. Но все они – и светлые маги, и черные – получают информацию от своих богов, защиту и награду.

Крутов с усилием вернулся к действительности, разрушая круг бессильного гнева.

– Значит, даже волхвы не бескорыстны?

Георгий покачал головой.

– Награда награде рознь. Если служителям Сатаны даются блага и удовольствия, то светлым магам наградой служат осознание Добра и Совести, эстетическое и этическое наслаждение сделанным во благо других людей.

Крутов помолчал, пытаясь отстроиться от размышлений о Лизе, но не смог. Сказал глухо:

– Ты нашел Мокшина?

Теперь сделал паузу Георгий.

– Фоменко разве с тобой не говорил на эту тему?

– Говорил, велел ждать.

– Вот и жди.

– Где Мокшин?!

Георгий прошелся вдоль стены сарая, поглядывая на небо, затянутое облаками. Луна сквозь них виднелась бледным размытым пятном. В деревне было тихо, если не считать обычных деревенских шумов: скрипа колодезного ворота, редкого пения петухов, кудахтанья кур, мычания коров, – к ним добавлялся стук дверей, тихая музыка и птичьи трели, но на всем пространстве деревни лежала печать печали и тревоги, идиллия была нарушена насилием и смертью, и душа в этом пространстве чувствовала себя неуютно.

– Наломаешь дров, полковник, – сказал наконец Георгий.

– Сам наломаю, сам отвечу, – угрюмо проговорил Егор. – Найду и убью!

– Жорка Мокшин – «шестерка»…

– Легионеров навел он. Сколько раз увижу, столько раз убью! Его и того, кто не пожалел стариков. И не надо меня отговаривать, Стирч. Если ты не со мной, я пойду один.

Георгий сорвал лист мяты, растер в ладонях и выбросил, оглянулся на хату Крутова, в окнах которой горел свет. Кто-то вышел во двор, послышались мужские голоса.

– Я с тобой, – сказал Георгий негромко. – Но не уверен, что это оптимальное решение. Жорка сейчас в Жуковке, у брата, за ним следят мои люди.

– Поехали!